– Там посмотрим, сколько будет свидетелей, – сказал Гуров. – Только идти далековато. И хотя мне сказали, что капитан Панин любит обедать подолгу, нам с тобой стоит поторопиться.
– Считай, мы уже торопимся, – кивнул Крячко, срываясь с места. – В каком направлении?
– Погоди, – вдруг сказал Гуров.
Из-за дверей управления появился милиционер в летней форме, с погонами сержанта. На боку у него висел целый арсенал – дубинка, рация, наручники и пистолет в кобуре. При его появлении дремавший в машине водитель чудесным образом проснулся и сразу принялся заводить мотор. Но сержант знаком попросил его не торопиться, озабоченно огляделся по сторонам, увидел Гурова и сразу же зашагал в его сторону.
– Этот парень тоже там крутился, – негромко сказал Гуров Крячко. – Пока я с дежурным спорил, он от нас не отходил. Смотрел на меня так, будто я звезда Голливуда. Может, он меня с кем-то спутал, как думаешь?
– Вряд ли. Думаю, нас тут уже каждая собака знает, – сказал Крячко. – Но ты ему понравился, это сразу видно.
Сержант подошел к ним и неловко козырнул. На вид ему было лет двадцать шесть. Чем-то он неуловимо походил на Крячко – белобрысый, вихрастый, с грубоватым лицом и сильными руками. Только выражение на его лице выдавало сейчас неуверенность и какую-то робкую надежду. Кажется, он хотел спросить Гурова о чем-то важном.
– В чем дело, сержант? – поинтересовался Гуров. – Вы хотите нам что-то сказать?
– Так точно, если можно, конечно, – откашлявшись, ответил милиционер. – Вы сейчас, товарищ полковник, у нас в управлении насчет девушки интересовались…
– Допустим. И что же? Вас это как-то касается?
Сержант едва заметно покраснел и отвел взгляд.
– Она ни в чем не виновата, товарищ полковник, – сказал он. – Ее наверняка по ошибке задержали.
– Разве органы ошибаются? – с иронией спросил Гуров.
– Нет, ну, вообще-то… – замялся сержант. – Бывает иногда… Но насчет этой девушки я уверен. Ее Глория зовут. Нет, ну вообще-то она Галина, но предпочитает, чтобы называли Глорией. Бывают такие заскоки. Я вот сам Алексей, а всегда хотел, чтобы меня Сашкой звали… Правда, не говорил никому. А она из Москвы.
– Ясно, – сказал Гуров. – Ну и что же вы от нас хотите?
– Вы, похоже, эту девушку знаете, – осторожно продолжал сержант. – Вот хотели, чтобы ее выпустили… Я тоже хочу, чтобы ее отпустили. А вы все-таки авторитетные люди, из главка, я слышал… Может, переговорите с Паниным?
– С удовольствием переговорил бы, – сказал Гуров. – Только обедает он.
– А я видел, вы адресок его взяли, – застенчиво произнес сержант. – Так я подумал, если вы к нему домой поедете, я вас могу подбросить – я на машине сегодня.
– Очень кстати, сержант, – кивнул Гуров. – В таком случае, немедленно едем!
Воодушевившийся сержант усадил их в машину и сказал водителю:
– Жми сейчас к Панину на хату! Только под окнами не вставай, чтобы он нас не увидел, понял? – Он обернулся к Гурову и добавил виновато: – Вы ему не говорите про меня, ладно? А то потом вони не оберешься! Мы за углом будем стоять. А вы как решите вопрос, выходите – мы вас, куда скажете, отвезем.
– А почему ты так уверен, что мы вопрос именно решим? – поинтересовался Гуров. – Лично я не очень в этом уверен. Да и не пойму никак, тебе какая от всего этого выгода? Ты влюбился, что ли?
– Ну, типа того, – сказал сержант, бросая подозрительный взгляд на лицо своего водителя. Но лицо осталось невозмутимым, и он приободрился. – А вопрос, я думаю, вы решите. Капитан Панин, между нами говоря, говно человек. Это вам в управлении любой скажет. Он, если начальство скажет, что хочешь сделает, хоть мать родную убьет. Нет, честно! Но он трус страшный! Если вы его хорошенько припугнете – ну, скажете, что в Москве, там, министру доложите или еще что, так он сразу в штаны наделает. Он ведь девушку-то незаконно задержал. Говорят, она в гостинице вас искала… А у Панина на вас зуб. Ну, в принципе, ты допроси человека, документы проверь – а в «обезьянник»-то зачем? Ей там не место.
– Это уж точно, – согласился Гуров. – А с чего это у Панина на нас зуб? Мы с ним детей вроде не крестили.
– Это темная история, – уклончиво сказал сержант. – Я, про что не знаю, говорить не люблю.
– Врешь ты, Алексей! – усмехнулся Гуров. – Все ты отлично знаешь. В Каменке вся милиция на ушах стоит – убийцу ищет. И мы с товарищем тоже его ищем. Налицо конфликт интересов.
– Неужели и в Москве уже знают про убийство? – с уважением спросил водитель.
– Нет еще, но теперь непременно узнают, – ответил Гуров. – Хотя вы тут делаете все, чтобы водить нас за нос.
Милиционеры помолчали, а потом сержант неуверенно сказал:
– Да мы, что ли? Нам что прикажут, то мы и делаем, сами знаете… А я бы, например, от помощи не отказывался. Как говорится, ум хорошо, а два лучше. Убийца-то ловкий попался, гад. Который день поймать его не можем. А он ведь здесь чужой.
– Тебе-то откуда знать? – сказал водитель. – Может, у него тут родственники? Знал же он откуда-то ту бабу, которую пришил…
– А вам откуда все это известно, если никто из вас убийцу еще и в глаза не видел? – спросил Гуров.
– А про него все известно, – сказал сержант. – Паспортные данные и прочее. Только у нас секретный приказ – пока настоящее имя его не разглашать в интересах следствия. Приказано именовать его Скворцовым. Только это все зря, по-моему, рано или поздно кто-нибудь проболтается, если уже не проболтался…
– И как же его настоящая фамилия? – спросил Гуров. – Не Дудкин ли?
– Вот и вы уже знаете, – с удовлетворением заметил сержант. – Шила в мешке не утаишь… А мы, между прочим, приехали. Вот тут за углом и встанем. А вы этот квартал пройдите, товарищ полковник, и сразу налево. Ориентируйтесь вон на тот справный дом под красной крышей. Панин там живет. У него во дворе собака, но сейчас она на цепи должна быть. Ну, удачи! Очень бы хотелось, чтобы вы за девчонку словечко замолвили.
Гуров молча кивнул, ничего не пообещал и пошел вместе с Крячко в сторону одноэтажного частного дома под красной крышей. Удалившись на приличное расстояние от «УАЗа», он задумчиво спросил у Стаса:
– У тебя не возникло впечатление искусственности всей этой истории? Влюбленный милиционер, критикующий свое начальство при посторонних. Оперетта какая-то! Что-то тут неладно, Стас!
– Тебе виднее, – заметил Крячко. – Ты у нас ближе к искусству. Но с твоей стороны все-таки некрасиво отказывать простому милиционеру в праве на чувство. Хотя бы один раз в жизни он может влюбиться?! И вот, представь себе, человек влюбился, собирался, может быть, предложение делать, а тут непосредственное начальство берет предмет его любви и бросает в кутузку. Поневоле выступишь с критикой.