Виктор закончил рассказ, налил себе кофе и сел на диван. Кое-какие подробности из скромности наш фотограф опустил, это уже потом я узнала от Здоренко полную версию.
— Слава богу, Олечка, что вы выпутались целой и невредимой, — как-то торжественно произнес Кряжимский.
— Повезло, — улыбнулась я. — Теперь бы такого везения Здоренко, чтобы наших нашли, — вздохнула я.
— Подполковник отправил человека на встречу, где должна состояться передача чемоданчика, — произнес Виктор. — Один из арестованных во время перестрелки раскололся, выдал это место и время.
Я перезвонила подполковнику, он оказался на месте.
— Ну что, жива? Голова не болит после «снотворного»? — произнес в своей обычной манере Здоренко, сделав акцент на слове «снотворное», будто знал, как я отличилась.
Тьфу ты, как он догадался, что я выпила. Я покраснела, хорошо, что по телефону не видно, и сделала вид, что не поняла его намеков.
— Ну, Ольга Юрьевна, молиться умеешь? — затем спросил Здоренко.
— Молиться? — удивилась я. — А при чем тут это?
— Контакт удался, мы вышли на человека похитителей, — Здоренко упорно не называл имени Когана. Из суеверия или просто считал мою версию ошибочной. — За ним установлено наружное наблюдение, квартиру поставили на прослушку, трясем все его связи, пока ничего конкретного. Чемоданчик еще при нем.
Мне ужасно хотелось знать, что это за человек, где он живет и чем занимается. Но я прекрасно понимала, что Здоренко ни на полшага меня не подпустит к нему. Поэтому и спрашивать ничего не стала.
Я взглянула на себя в зеркало. Зрелище довольно плачевное, грязная одежда не в порядке, темные круги под глазами, нездоровый блеск глаз. И все это несмотря на мои косметические ухищрения. Да и спать на жестком диванчике было не очень удобно, я отлежала шею. Мышцы нестерпимо ныли, каждый поворот головы давался с трудом. Сейчас из меня все равно работник никакой, но уходить вот так в самом начале рабочего утра было неудобно.
— Сергей Иванович, — обратилась я к Кряжимскому, — что у нас там с очередным номером? Вы уж извините меня, засиживаться вам приходится допоздна. Вон и вахтерша ворчит, что я вас совсем загоняла.
Кряжимский кашлянул:
— Ольга Юрьевна, мое дело стариковское, бессонница, масса свободного времени. Не в домино же мне вечерами резаться, собаки у меня нет… Это вам спасибо, что работой загружен, куда свободное время девать, голову не ломаю. Езжайте домой, все у нас в порядке.
Я спустилась вниз и огляделась в поисках своей машины, ее нигде не было. Куда же она делась? Угнали? Я уже собиралась посетовать на жизнь и неприятности, идущие косяком, когда вспомнила, что моя «Лада» должна стоять около дома. Там, где ее вчера оставил Васильев.
Вчера? Нет, это было уже два дня назад. Надо же, как события спрессовали время. Я вздохнула и пошла ловить «колеса». Желающих подвезти меня долго не находилось. Нет, проезжающих машин было довольно много, только все они проезжали мимо. Естественно, что мой потрепанный вид не внушал доверия лощеным владельцам новеньких иномарок. Наконец-то возле меня остановился потрепанный голубой «Москвич».
— Куда? — спросил пожилой водитель, высунувшийся в открытое окно.
Я назвала адрес, и водитель распахнул дверцы, приглашая в салон. Я села и закрыла глаза, пытаясь немного подремать. Дядечка оказался понятливым, не приставал ко мне с расспросами, убавил звук чирикающего приемника.
Музыка сменилась выпуском новостей. Дикторша пересказала пару-тройку новостей общегосударственного значения, прокомментировала их по своему разумению, пустила блок рекламы, затем бодрым голосом сообщила: «Вчера вечером в районе Птичьей горы произошла разборка криминальных структур. Органам милиции удалось арестовать беспредельщиков, мирное население не пострадало». Дикторша выдала какие-то свои неуместные комментарии по этому поводу и принялась читать сообщения пейджера с поздравлениями и просьбами передать привет Толику Ромову, Насте Акриловой из 8-го «б» и любимому начальнику Павлу Петровичу Костомарову.
Да, мельчает нынче радио и телевидение. Эфир наводнили недоученные молодые люди, считающие себя современными, остроумными и прочее-прочее, из кожи вон лезущие, чтобы превратить все в фарс, даже трагедию.
Домой я добралась разбитая и раздраженная. Дверь была залеплена ленточками с печатью. Замок никак не хотел открываться, вероятно, что-то в нем испортили, когда пытались вскрыть. Слава богу, хоть дверь не взломали.
Соседка из квартиры напротив тут же распахнула свою дверь. Бдит! Где же она раньше была? Ведь видела, не могла не видеть, как меня выносили. Она же почти все время у «глазка» проводит, смотрит, кто куда пошел, с кем и в каком виде пришел.
— Здравствуйте, Оленька, с вами все в порядке? — произнесла она лживо-сострадательным голосом, в котором сквозило неприкрытое любопытство, смешанное с ехидством. Екатерина Львовна, будучи старой девой, люто ненавидела любую женщину моложе ее хотя бы на полгода. — А то вас с собаками искали, милиция, молодые люди… Вы бы записку оставляли, когда уезжаете куда. Знакомых советую вам выбирать с оглядкой, тогда и грабить никто не будет.
Вот зараза! Ругаться с ней у меня не было сил, и я, не удостоив ответом Екатерину, повернулась к ней спиной, дергая ключ в замке. Наконец-то замок поддался и дверь раскрылась. Екатерина Львовна все еще маячила за моей спиной, пытаясь заглянуть в квартиру. Я захлопнула дверь перед ее любопытным носом.
В квартире царил тот же разор. Ведь после вторжения я так и не успела прибрать. Вся мебель была засыпана белым порошком, с помощью которого выявляют отпечатки пальцев. Наводить порядок у меня по-прежнему не было ни сил, ни желания.
Срочно принять ванну и в постель, а потом думать, что делать завтра. Я заглянула в ванную комнату, на полу валялось полотенце, подняла его. Чей-то грязный след отпечатался на ворсистой поверхности розового полотна. Мое любимое полотенце испортили. Я вздохнула и положила его в корзину с грязным бельем. Открыла кран, отрегулировала воду.
У меня была особая пенка для ванн, привезенная подругой из Парижа. Пенка эта, стоившая безумно дорого, содержала в своем составе какие-то антистрессовые вещества. Я старалась пользоваться этой пенкой в особо тяжелых случаях и оставила немножко на черный день. Если учесть, что вся прошедшая неделя состояла из самых что ни на есть черных дней, то мне нужен был целый флакончик. Я растворила в воде содержимое, которое тут же запенилось розовыми барашками. Ванная наполнилась запахами роз, апельсина и еще чего-то приятно тонизирующего. Часок отлежаться в такой пене, и силы не могут не вернуться.
Пока набиралась ванна, я прошлась по комнатам. Нужно расчистить место для сна. Мой спальный матрас, лежащий на каркасе, какие бывают у деревянных кроватей, был изрядно затоптан. Я решила постелить себе на диване, который купила для друзей, остающихся на ночь. На нем чаще всего спала… нет, спит и, надеюсь, будет спать Марина.