Не давая второму опомниться, Сергей прижал его к своей машине, засунув ствол пистолета ему в рот, и прошептал:
— Ну что, баклан, чего гляделки выпятил, никак обфоршмачился, гляди, волына запотела. Думается мне, что свое ты уже отбегал, — затем, дав перепуганному парню прийти в себя и осознать происшедшее, добавил:
— Ладно, не ссы, поживешь еще, мы вроде как коллеги, каждый добывает свой хлеб как может. Колись, кто навел?
— У-у-а, — промычал тот.
— Баклань, — вытаскивая ствол, сказал Сергей — Никто не наводил, косясь на дуло направленного в него пистолета, ответил поникшим голосом грабитель, — мы так работаем, увидели тачку, пропасли, отмели.
— Сразу видно, что не был ты у хозяина, не кочумал на жесткой шконке, поэтому и нет в тебе должного понятия, — одним духом выпалил Сергей Чего? — не понял вмиг сникший качок — Суки, — продолжал заводить себя Никитин, — «капусты» по-быстрому срубить захотелось, мрази.
Такие же, как вы, отморозки сейчас в воров стреляют. Надо бы вам маслиной мозги прочистить — Не убивай, — взмолился тот, — забери нашу тачку, мы тебе еще денег подвезем; — Скрути их тонкой трубкой и затосуй себе в очко, — бросил Сергей.
Затем, по-видимому, передумав, сказал:
— Дай ключи.
Забирая их из трясущейся руки громилы, он наотмашь, выверенным ударом в висок, отключил баклана.
Подобрав второй пистолет и связав обоим парням руки, Сергей уложил их на заднее сиденье «девятки».
Сторож, видя благополучный исход стычки, вышел из своей будки и громко спросил, указывая на владельцев «Жигулей»
— Кто такие? Я уже хотел милицию вызывать.
— Старые знакомые, девушку не поделили, — соврал Сергей.
— Развелось шпаны, на улицу не выйдешь, — посетовал старичок.
— Да, батя, ты прав, — согласился Сергей.
— А здорово ты их, — восхищенно протянул дед, — живы хоть?
— Живы, скоро очухаются, — заверил того Сергей и добавил, повертев в руке трофей:
— Вот пистолет у них отнял, газовый. Может, тебе отдать, пригодится.
— А на кой он мне, — не долго думая, отказался сторож, — чтоб бабка пенсию отбирала? Она у меня боевая.
— Как хочешь. Тогда на вот, нервы успокоишь, — Никитин протянул старику бутылку «Смирновской».
Тот как бы нехотя взял водку и, повертев, смущаясь, засунул бутылку к себе в карман.
— Машину будешь ставить? — спросил старик.
— Да, — ответил Сергей, — этих надо будет еще домой отвезти.
Сергей завез пришедших в себя товарищей в соседний двор. Выключив зажигание, он обернулся и. спросил:
— Ну что, очухались? — с заднего сиденья на него уставились две пары обезумевших глаз. — Значит, так, договоримся полюбовно. Если я еще раз вас встречу на своем горизонте, тогда базара у нас не получится. Мне вам мозги канифолить ни к чему — замочу. Надеюсь, понятно?
— Понятно, — пробурчал один из них.
— Вот и ништяк. Я вас покидаю, развяжетесь сами, — закончил Сергей и, выйдя из машины, направился в сторону своего дома.
Насвистывая веселую мелодию, он поднялся к себе и едва успел разуться, как услышал телефонный звонок. Звонил Корин.
Рассказав ему о происшествии, Сергей посетовал на сплошное падение нравов.
Доктор, конечно же, согласился:
— Сейчас у молодежи тенденция к беспределу. К сожалению, эта волна иногда и до зон докатывает.
Куда ни плюнь — попадешь в «крутого». Воспитывать надо поросль.
— Что я и сделал, — ответил Никитин, — мне что-то последнее время везет на такие ситуации.
— Ладно, не канючь, — оборвал своего молодого приятеля Василий Григорьевич.
Перед тем как положить трубку, Писарь сообщил Григорьичу о предстоящей поездке в Киев.
Корин сказал:
— Передавай привет Крытому.
— Передам, — пообещал Никитин и положил трубку на рычаг.
Самид действительно решил поговорить с Тахиром, своим дальним родственником, который был не только его штатным телохранителем, но и поверенным лицом во многих делах, об очень серьезной проблеме. Она уже давно не давала покоя новоиспеченному коммерсанту.
За несколько дней до утренней беседы в «линкольне» один из компаньонов Самида, вернувшийся из Киева, подробно рассказал ему о ситуации в теневом бизнесе Украины. Она сводилась к следующему: в преступной среде установилось своеобразное равновесие. Никто ни в кого не стрелял, ничьи «мерседесы» не взрывались на городских улицах, а о крутых «терках» за сферы влияния не было и речи. На Украине с удивлением воспринимались рассказы тех же питерцев или москвичей о постоянных разборках, нередко кончавшихся для авторитетов и «законников» летальным исходом.
«Мир большой, хлеба всем хватит», — такой нехитрой, но справедливой философии придерживались украинские авторитеты.
Приехав в офис, Самид плотно закрыл дверь на все замки и, на всякий случай выслав секретаршу, доверительно сказал Тахиру:
— В Германии я имею многое… Многое из того, о чем в своем вшивом Баку не мог и мечтать, многое… — он со значением посмотрел на своего телохранителя и добавил:
— Но не все…
Разумеется, Тахир не читал Козьмы Пруткова и потому мог не знать его афоризма: «Нельзя объять необъятное», но, даже не раздумывая, ответил другой фразой, не менее, а может быть, и более емкой:
— Знаешь, Мирза, ты прав, ты имеешь очень многое… Ну неужели тебе этого недостаточно?
«Жадность фраера погубит» — так говорят не только русские «синие», но и очень серьезные, очень уважаемые люди. Самид, я к тебе не как к патрону обращаюсь, а как к родственнику и другу: скажи, неужели тебе мало? У тебя есть отличный дом, — принялся перечислять Тахир, загибая пальцы, — немецкое гражданство, классные тачки, телок сколько хочешь и еще столько же…
Самид перебил его:
— Много не бывает никогда.
Мирзоев был на редкость хитрым и расчетливым. Он действительно хотел прыгнуть выше головы: «дай» было его жизненной установкой.
Он принадлежал к той породе людишек, которые хотят в одно и то же время стать и полицайкомиссаром, и главарем русской мафии, которого полицайкомиссар должен ловить. Если бы ему сказали, что при определенном раскладе можно одновременно стать Верховным муфтием, Папой Римским, чукотским шаманом и депутатом Верховного Совета, он бы рогом рыл, не останавливаясь ни перед чем — лишь бы достигнуть желаемого…