Девица, поморщившись, словно бы всю ночь пила не двойной бурбон, а уксус, подошла к телефону.
На другом конце провода кто-то настойчиво добивался Мирзоева.
Блондинка, прикрыв ладонью мембрану трубки, вопросительно взглянула на своего спящего хозяина.
— Тебя…
— М-м-м-м… — послышалось с кровати.
— Мирзойчик, вставай, — она что было сил трясла его за плечо, пытаясь разбудить.
— М-м-м-м…
— Ну Мирза…
— Иди ты на…
— К телефону…
— Спроси — кто?
— Кто? — послушно поинтересовалась девица.
— Я буду говорить только с Мирзой, — послышалось из трубки.
Наконец ее усилия увенчались успехом, Мирзоев, стряхнув с себя остатки сна, потер виски.
— Ну что тебе?
— Тебя, говорю…
— Куда?
— Вот телефон…
— Зачем?
— Сам спроси, со мной говорить не хотят, — произнесла она капризным тоном.
Во рту было так погано, будто бы он всю ночь сосал медную дверную ручку. С трудом преодолевая позывы рвоты, Самид непослушными пальцами взял трубку телефона.
— Ну что еще…
— Это Тахир, — голос телохранителя звучал встревоженно, и это насторожило, — у нас крупные неприятности…
— Что еще там?
— Не по телефону. Будем через полчаса, — по-военному четко говорил Тахир.
Самид, поминутно морщась, с ненавистью посмотрел на телефонный аппарат и бросил трубку на рычаг.
«Этого еще не хватало, — подумалось ему, — час от часу не легче.»
Никогда еще за все время пребывания тут, в Берлине, у него не было серьезных неприятностей, не считая нескольких мелких стычек с налоговой полицией. Ну а подобные утренние пробуждения, когда больше всего на свете хочется не выслушивать Тахира, а заспать свое поганое состояние — не в счет.
Мирза, тяжело вздохнув, попытался прикинуть, что за неприятности могли произойти в это унылое утро, но так ничего и не придумал…
Тахир не заставил себя долго ждать — последние события не терпели никаких отлагательств.
Мирза, прихлебывая пиво прямо из горлышка, недовольно уставился на охранника.
— Ну, что такое?
Тот сглотнул слюну — его острый кадык быстро-быстро заходил под подбородком.
— Такое дело, босс… Утром мы прибыли в офис на Курфюрстендамм, а там — два трупа.
Мирза едва не выпустил бутылку из рук.
— Что?
— Расул и Назим… Твои родственники, бакинские, которые пытались тебя шантажировать — помнишь?
Самид скривился.
— Ну и что с ними случилось?
Тахир тяжело вздохул.
— Одного зарезали, а другой — с проломленной головой, — сказал он.
Утро было серым, пасмурным; в машине с тонированными стеклами было темно, но, даже несмотря на это, Тахир заметил, как сильно побледнел босс.
— Что? Кто? Когда? — посыпались беспорядочные вопросы. — Надо было полицию вызвать. — наконец-то Мирзоев обрел чувство реальности.
— Без тебя не решились, — несмело сказал охранник. — Дело, сам понимаешь, очень скользкое…
А потом — без твоего ведома.
— Ясно… Кто-нибудь еще знает?
— Только я и несколько охранников.
— Ясно… — протянул Мирзоев, хотя ничего ему ясно не было.
Всю оставшуюся дорогу до офиса пассажиры «линкольна» молчали — Мирзоев, отвернувшись к окну, почему-то старательно срывал ногтями пивную этикетку. Тахир знал, что это — признак волнения…
* * *
Информация, полученная от телохранителя, оправдывала самые худшие опасения.
Расул, так беспечно открывший дверь неизвестному ночному визитеру, лежал в нескольких шагах от входа — глаза его были прикрыты. На лице застыла жуткая гримаса ужаса, страха и боли. Мирза, бросив быстрый взгляд в его сторону, отвернулся.
— Мертв, мертвей не бывает, — буднично констатировал Тахир.
Коридор, ведущий в кабинеты, был залит ровным электрическим светом. У первой же двери, уткнувшись лицом в ковровую дорожку, лежал Назим; длинное лезвие ножа, войдя в легкие, прошило межреберье — наборная рукоять ножа, упираясь в ковер, неестественно приподнимала корпус. Свернувшаяся кровь темно-бурым пятном обрамляла силуэт покойного…
* * *
Когда первый шок прошел, Мирза решился вызвать полицию — хотя, конечно же, в его положении это было не самым разумным шагом.
Прибывший по вызову дежурный наряд криминальной полиции, предварительно осмотрев место происшествия, занялся привычной для них работой.
Криминалисты приступили к исполнению обычных в таких случаях необходимых формальностей, а старший инспектор, пройдя в приемную Мирзоева и разложив на столе бланки протоколов, допросил его.
Ответы кавказца были краткими, из них трудно было почерпнуть какую-либо информацию:
— Да, я действительно директор… Нет, не знаю, кто это мог сделать… Убитые — мои дальние родственники… — толстяк продиктовал фамилии потерпевших, достал из сейфа их паспорта, небрежно протянул их инспектору и отвернулся.
Вся процедура заняла чуть больше часа. Затем дежурная бригада полиции покинула здание офиса, а запакованные в черные шелестящие, мешки тела покойников погрузили в микроавтобусы «скорой помощи» и увезли для вскрытия.
Мирза, стоя в дверях приемной, с отсутствующим взглядом наблюдал за работой трех уборщиков, старательно уничтожавших следы недавней трагедии. Потом вызвал Тахира и распорядился:
— Возьми человек пять проверенных бойцов.
Поедем домой… Да поторапливайся!
Телохранитель отправился выполнять приказ — по голосу Мирзоева он понял, что теперь в каждом прохожем ему наверняка будут чудиться киллеры.
Еще через час лакированный «линкольн-континенталь» в сопровождении двух «ауди» увозил насмерть перепуганного Мирзу, забившегося в угол роскошного салона, из Берлина…
Манипуляции с такси, а также с переодеванием в туалете «Хауфбанхоф», завершились лишь поздней ночью — Сергей едва успел перекусить в круглосуточном кафе. Рассвет застал Писаря на ранее облюбованном наблюдательном пункте, устроенном в кузове старенького «фольксвагена», неподалеку от особняка Мирзоевых.
Без малого три часа сна на жестком сиденье «транспортера» принесли вместо желаемого отдыха разбитость во всем теле. Но дальше спать было нельзя: вскоре жена Мирзы должна была отвозить детей в школу…