— Чудесно!
С мальчишеским пылом он схватил ее за плечи, расцеловал в обе щеки и помчался вниз по лестнице, напевая военный марш. Мария была несколько удивлена тем, что, преодолев сопротивление возлюбленного, она сделала его, таким счастливым. По сути дела, потребовалось лишь слегка затронуть то, чего он в глубине души больше всего желал, сам того не сознавая. Конечно, это свидетельствовало о его слабости, но, освободившись от душившего ее тяжкого груза, Мария была благодарна Шеврезу, несмотря на то что он женится на ней в значительной степени по велению плоти, и дала себе слово быть ему по возможности хорошей женой.
Между тем необходимо было послать письмо. Она подумала было отправить его с кем-нибудь из слуг, но потом решила все же поручить это Габриэлю. Она доверяла ему, к тому же его зоркие глаза и живой ум станут, несомненно, большим подспорьем в этом деле: он сумел заманить Шевреза в ловушку, сможет замолвить за нее слово и перед рассерженным королем.
— Когда окажетесь в расположении войск, — наказала она Габриэлю, — первым делом повидайте мсье де Бассомпьера! Он возлюбленный мадам де Конти, ее кузен и наш друг. Он будет вам крайне полезен в том, чтобы смягчить гнев Его Величества.
— Учитывая то, что он вскоре станет и вашим кузеном, госпожа герцогиня, я разыскал бы его в любом случае, и, надеюсь, вам не придется долго ждать королевского согласия.
Мария рассмеялась:
— Нет нужды торопиться! Да будь у вас хоть крылья, мы поженимся еще до вашего возвращения. С одобрения государя или без него!
Заметив, что Габриэль вопросительно поднял бровь, она добавила:
— Вы даже не представляете, в каком нетерпении пребывает монсеньор с тех пор, как мы с ним обо всем договорились!
Позволив себе широко улыбнуться, Мальвиль поклонился:
— Я ни в коей мере не удивлен. Его легко понять… Взяв послание, он уже подошел к двери, когда Мария вдруг окликнула его:
— Мальвиль!
— Госпожа герцогиня?
— Вы делаете успехи. За последние пять дней это второй комплимент с вашей стороны. Уж не становитесь ли вы моим воздыхателем?
— Почитателем! Всего лишь почитателем, госпожа герцогиня! Отрицая очевидное, никто еще не выигрывал!
И он вышел, в глубине души радуясь тому, что вскоре окажется в мире мужчин, который он покинул с таким сожалением, когда Люин приставил его к своей супруге, хотя Габриэлю и доставляло определенное удовольствие наблюдать за ней с близкого расстояния. К его возвращению она уже будет замужем, и его роль сторожевого пса завершится, но он по-прежнему будет восхищаться герцогиней. Она умела сражаться, а это было одно из тех качеств, которые он ценил.
На следующее утро он выехал по дороге, ведущей на юг, на сей раз в сопровождении своего слуги. Мария же, всю ночь проспавшая, как младенец, готовилась к очередной схватке: необходимо было убедить отца дать благословение на брак, который он вовсе не одобрял. Задача предстояла не из легких, поскольку чаще всего в голове Монбазона была лишь одна-единственная идея, за которую он имел обыкновение упорно цепляться. Зная, однако, что по утрам он обычно пребывал в добром расположении духа, Мария отправилась на улицу Бетизи в час полдника (Так называли тогда прием пищи в полдень). Ко всему прочему погода стояла отличная, и голубое небо над Парижем особенно подбадривало ее, ибо она не любила дворец де Монбазон. Тень адмирала Колиньи, убитого здесь в трагическую Варфоломеевскую ночь, действовала на ее воображение, и она с трудом могла в нем находиться, хоть это и был богатый и красивый особняк и ей предстояло выйти замуж именно здесь.
Слава богу, она никогда здесь не жила. Как, впрочем, и в невеселом герцогском замке Монбазонов к югу от Тура. Мария родилась в доме бабки, Франсуазы де Лаваль, в замке Купврэ к востоку от Парижа. Ее мать, Мадлен де Ленонкур, умерла, когда девочке было два года, а ее брату Луи — четыре. Детство их по большей части прошло в прелестном замке Кузьер на берегу реки Индр. С этим замком были связаны самые приятные воспоминания Марии до тех пор, пока ей не исполнилось шестнадцать и ее царственная крестная Медичи не вызвала ее ко двору, чтобы сделать своей фрейлиной. При атом девушка поселилась в Лувре, что позволило ей лишь изредка наведываться во дворец де Монбазон. Раз уж ей предстояло выйти замуж именно здесь, следовало посмотреть на дворец более доброжелательным взглядом.
В момент ее появления герцог Эркюль мыл руки, собираясь садиться за стол. Визит дочери, казалось, не слишком его обрадовал. В свои сорок четыре года это был высокий, сильный и грубый мужчина, который прикрывал неоспоримым величием изрядную тупость. Между тем он был не окончательно глуп, и, главное, он не был ни слеп, ни глух! Слухи о немилости, постигшей Марию, очевидно, достигли его больших ушей.
— Каким ветром вас занесло, мадам? Приехали напрашиваться на полдник перед дальней дорогой в изгнание? Я думал, вы уже далеко! Мое почтение, мадемуазель дю Латц! — добавил он, обращаясь к Элен, присевшей в реверансе.
— Ничего подобного, отец! — оживленно ответила молодая женщина, снимая перчатки. — Впрочем, я не откажусь от птичьего крылышка и глотка вашего туреньского вина, поскольку нам с вами нужно поговорить.
Отец с подозрением взглянул на нее: он знал, как хорошо у нее подвешен язык, чего нельзя было сказать о нем самом. Главным образом он не понимал, почему женщина, покрывшая себя позором, которой следовало бы носить не снимая траурную вуаль и посыпать голову пеплом, явилась к нему с высоко поднятой годовой, сияющим взглядом и довольным видом победительницы.
— Поговорить о чем? — пробурчал он, глотнув для бодрости полный стакан вина.
— Обо мне, отец. И о моем будущем.
— Будущем? У вас его больше нет, разве что только сделаться настоятельницей монастыря, в который вы удалитесь. И то вряд ли!
Она рассмеялась, и от ее смеха серые глаза герцога почернели.
— Если это все, чего вы мне желаете, вы явно не слишком честолюбивы! К счастью, я смотрю на вещи иначе, и именно поэтому я здесь. По правде говоря, я пришла просить вашего благословения.
— Для чего это?
— Чтобы выйти замуж, отец! Через неделю с вашего позволения я стану герцогиней де Шеврез.
В этот момент Эркюль налегал на пирог с олениной, который слуга только что поставил перед ним. Он поперхнулся, задохнулся, побагровел, закашлялся и, наконец, выплюнул кусок и отхлебнул новый глоток вина. Мария сочувственно похлопала его по спине.
— Честно сказать, я не думала произвести на вас такое впечатление, — добавила она. — Нет ничего сверхъестественного в том, что мужчина уже давно влюблен в меня.
— Ваш любовник! Нагло выставленный напоказ!
— Если вам так угодно! — не стала спорить Мария. — Поскольку я теперь вдова, мы решили по взаимному согласию, что ничто более не мешает нашему счастью, и к нашей обоюдной чести следует упорядочить ситуацию, столь… видимой стороной которой мы, возможно, пренебрегали в пылу нашей страсти!