— Известно ли, из-за чего схватили маршала д'Орнано?
— Из-за того, что он поддерживал переписку с Испанией и герцогом Савойским и его письма были перехвачены людьми кардинала.
— Кардинала? Опять он! И когда только король поймет, что этот смутьян никогда не остановится в своем стремлении изолировать его от родных и людей благородного происхождения, лишь бы упрочить свою власть?!
Шале не счел нужным отвечать, Мария не стала настаивать. Они прибыли к месту назначения, и ее слишком интересовала собственная судьба, чтобы выяснять, что именно он думает о Ришелье. Между тем небольшой особняк выглядел таким же мирным и тихим, как и в тот момент, когда она покинула его. Слуга с факелом в руке поспешил встретить их, когда молодой человек остановил лошадь у крыльца.
— Госпожа герцогиня ушиблась, позовите ее камеристок и доктора! — приказал Шале слуге.
— Не нужно доктора, прошу вас! — перебила его Мария. — Моя Анна разбирается в этом деле, а я не хочу никого чужого в доме! Где господин герцог?
Слуга ответил, что герцог еще не возвращался, и спросил, не нужно ли послать за ним. Мария отказалась. Тем временем Шале снял ее с лошади и, не спрашивая ее мнения, поднялся по ступеням крыльца, неся ее на руках, с легкостью и с явным удовольствием. Мария с улыбкой заметила:
— Вы могли бы позвать двух слуг с креслом.
— И лишить себя этих мгновений абсолютного счастья? Хотел бы я, чтобы наше путешествие длилось долгие часы и этот дом был огромнее самых больших дворцов!
Такой способ передвижения доставил определенное удовольствие и молодой женщине. Ее неожиданный спаситель был высоким, стройным и одновременно сильным. Руки мужчины не обнимали ее уже целую вечность, а ее нога не настолько болела, чтобы помешать ей получить удовольствие. На середине лестницы их встретили спешившие на помощь Элен и Анна, но Шале согласился выпустить свою ношу лишь у кровати с балдахином, уложив ее на подушки бережно и с бесконечным сожалением. После чего он опустился на колени у кровати.
— Что я могу теперь для вас сделать, чтобы доставить вам удовольствие? Я весь в вашем распоряжении, только прикажите!
— Я не в том состоянии, чтобы командовать, милый граф, но мне хотелось бы, чтобы вы поспешили назад в замок и выяснили, как обстоят дела у принца и его друзей. Если вы услышите нечто дурное, что-нибудь, касающееся меня…
— Я тотчас же предупрежу вас! И если никто не завладел вашей каретой, я пришлю ее вам. Вам она может понадобиться…
— Чтобы поспешно бежать? Я все еще надеюсь, что мне не придется этого делать; в крайнем случае, мой супруг придет мне на помощь. Кстати, попробуйте разыскать его…
— Не беспокойтесь, я тотчас же наведу справки. Но может статься, он уже в пути.
— Увидим! Возвращайтесь как можно скорее! И если вам удастся встретиться с принцем, скажите ему, что я остаюсь его самым преданным другом и слугой.
Она старалась казаться спокойной и даже безмятежной, хотя в ее душе не было спокойствия. К тому же нога ее совсем разболелась. Когда Анна сняла с нее туфлю и чулок, выяснилось, что нога у щиколотки распухла и покраснела. Однако бретонка успокоила Марию: раз она не чувствует тошноты, перелома нет. Всего лишь растяжение, которое помешает ей ходить несколько дней. Только этого не хватало! Между тем хотя казалось, что беспокойство Марии достигло предела, вскоре выяснилось, что причин для волнений не было. Час спустя Перан вернулся с каретой и запиской от Шале: тому не удалось приблизиться к Гастону Анжуйскому, а герцог де Шеврез исчез. Шале нигде, не мог найти его, и никто не знал, что с ним!
Последующие шесть дней стали настоящим кошмаром. Мария была готова к тому, что в любую секунду в ее дом мог нагрянуть дю Алье со своими людьми, чтобы под надежной охраной препроводить ее в Винсенскую крепость, где находились братья д'Орнано. Дни герцогини были полны тревожными ожиданиями, а ночами ей не удавалось заснуть. Иногда, охваченная безумным желанием бежать подальше от этого дворца, населенного, как ей казалось, одними лишь врагами, она вскакивала с постели с намерением приказать, чтобы собирали дорожные сундуки, готовили ее одежду, запрягали лошадей. Однако всякий раз приступ тревоги проходил, она успокаивалась прежде, чем успевала позвать прислугу, и снова ложилась в постель либо, опираясь на трость, брела в небольшой сад, примыкавший к ее покоям, и садилась на каменную скамью возле фонтана.
Шале неизменно появлялся после обеда и старался успокоить ее. При дворе о ней говорили мало, предполагая лишь, что Шеврез, о котором по-прежнему не было ни слуху ни духу, увез ее подальше, чтобы избежать возможного гнева короля. Без сомнения, все зависело от признаний, которые мог сделать маршал д'Орнано. Все знали, что они были очень близки, и в зависимости от того, что он мог сказать… Что касается принца, то он имел долгий разговор с королем и кардиналом, но содержание его осталось тайной. Стражу от покоев принца убрали, но он почти не выходил, и лишь его мать часто наносила ему визиты.
В действительности не было никаких улик против мадам де Шеврез, в то время как письма, найденные у д'Орнано, свидетельствовали о сговоре с врагом, но Шале, еще более влюбленный, чем прежде, старался продлить для себя волшебные минуты. Сделавшись единственной ниточкой, связывавшей Марию с внешним миром, юноша пытался проникнуть в ее личную жизнь. Будучи немногословным, когда дело касалось настроений двора, он без умолку говорил о своей нежнейшей любви. Порой это раздражало ее, но что ей оставалось делать? Слушая его, она платила весьма умеренную цену за его преданность. Она была с ним очень мила, но всегда умела остановить его, когда он ступал на чересчур зыбкую почву, по одной лишь простой причине: она его не любила. Конечно, он был молод, хорошо сложен, развит физически и приятен в общении. Из всего этого вовсе не следовало, что она хотела сделать его своим любовником. Даже легкое сходство с Холландом играло против негр: он казался Марии жалкой копией и заставлял еще сильнее сожалеть об оригинале!
Так могло продолжаться довольно долго, но на седьмой день ворота распахнулись, пропуская карету Луизы де Конти, и немного погодя сама хозяйка вошла в дом Марии.
— Что же вы, моя милая? Нездоровы или на вас снизошла благодать Божья и вы решили удалиться от света, прежде чем постричься в монахини?
Мария бросилась в ее объятия:
— Не дай бог! Если только у меня есть другой выбор! По правде говоря, я даже не знаю, что мне делать.
— Наиболее разумным, мне кажется, было бы поехать к королеве. Тем более что она о вас спрашивала.
— Я только этого и желаю, но что, если меня схватят прямо на пороге ее покоев?
— Почему, черт возьми, вас должны схватить? Думаю, пришло время разобраться в ситуации. Д'Орнано заключен в Винсен за то, что вел переписку с иностранными правителями с целью обеспечить поддержку своему дорогому герцогу Анжуйскому. Вы были дружны с ним. Прекрасно! Но вы не одна такая, к тому же вы никогда никому ничего не писали!