Это и без того было очевидно. Габриэль поспешил в свою квартиру, где застал своего лакея Пона жарящим в камине сосиски.
— Я же запретил тебе здесь стряпать, тебе всего лишь нужно спуститься в общую кухню.
— Они не умеют так приготовить, как я, — отозвался слуга. — Я привык добавлять майоран: правда, вкусно пахнет?
Мальвиль согласился, но велел слуге приготовить его вещи для короткой поездки. Он сменил бархатный камзол на серый замшевый с высокими набедренниками, взял длинную и надежную рапиру, проверил пистолеты и содержимое своего кошелька, которое показалось ему удовлетворительным. Герцогиня (как, впрочем, и ее покойный супруг!) была щедра, и ее люди никогда не испытывали нужды в деньгах.
— Еду ли я с господином шевалье? — спросил Пон, лаская взглядом сосиски.
— Нет. Я предпочитаю, чтобы ты остался здесь и присматривался ко всему происходящему. Я крайне удивлюсь, если будет много визитов, но я должен знать обо всех, кто осмелится сюда пожаловать… На всякий случай будь настороже! Ты всегда можешь обратиться за помощью во дворец де Монбазон, к отцу госпожи герцогини.
Слуга кивнул в знак согласия и, благодарный хозяину за то, что тот не гонит его в дальний путь, предложил ему разделить трапезу. В противоположность Мальвилю, брюнету из Нормандии, Пон был светловолосым и миролюбивым провансальцем. Приехав в Париж по следам троих братьев д'Альберов, он очень скоро пресытился шумом и жестокостью столичного города. Он был практически на грани нищеты, когда Мальвиль нашел его у дверей кабачка, плачущим в три ручья: какой-то бродяга только что украл у него последнюю горбушку хлеба. Добрый христианин, он всерьез подумывал о том, чтобы утопиться в Сене, ибо, будучи честным человеком, он не видел иного решения своих проблем, если только не влиться в опасную толпу нищих и бродяг из Двора Чудес. Его крепкая фигура, добродушная физиономия (тогда уже не слишком упитанная!) и чистый взгляд убедили дворянина дать ему шанс, взяв к себе на службу. С тех пор минуло семь лет, и Габриэлю ни разу не пришлось пожалеть о своем решении: Пон Без-горбушки, как прозвал его Мальвиль, был нетороплив, но работу свою выполнял исправно, при случае мог проявить храбрость и к тому же имел дар к стряпне.
По-братски разделив со слугой сосиски (которые оказались превосходными!), Габриэль дал ему еще несколько указаний и поспешил к конюшне, где его ждал оседланный конь. Немного погодя он миновал ворота Тампля и галопом пустился по дороге, ведущей на север.
Добравшись до постоялого двора «Три короля» в Льессе, Мальвиль, проскакавший целые сутки и трижды менявший лошадей, чувствовал себя таким же бодрым, как если бы он сладко выспался в собственной постели. Страстный любитель лошадей, он обожал дальние поездки верхом, даже в ненастье, и нынешняя апрельская погода казалась ему не такой уж промозглой, когда он вдыхал ароматы влажной земли и цветущего боярышника.
Он потребовал у хозяина постоялого двора, вышедшего ему навстречу, комнату, да поживее, и сытный ужин, ибо в пути у него почти не было возможности подкрепиться. Впечатленный воинственным видом Габриэля, одеждой и красотой оружия, мэтр Дюкро заверил его, что не успеет мсье вымыть руки, как ужин будет подан. Вскоре, повязав салфетку на шею, Мальвиль сидел в компании доброго угря (которым славились окрестные болота!) под винным соусом, аромат которого разбудил бы и мертвого, а также кувшина пикардийского белого вина.
Не было ничего удивительного в том, что в столь захолустном городке встречалась вполне добротная кухня. Паломничество в Нотр-Дам-де-Льесс, к чудодейственной черной Богородице, привезенной некогда из Святой земли крестоносцами, привлекало в эти места немало богатых пилигримов. Благодаря относительной близости к Парижу Льесс посещали и королевские особы. Так, главный алтарь с заалтарьем и триумфальной аркой были принесены в дар Генрихом IV и Марией Медичи по случаю рождения Людовика XIII. Сам же Людовик и его молодая супруга Анна Австрийская пожертвовали ризницу. Свое благочестие демонстрировали в Льессе не только царственные особы, но и принцы: меньше чем в лье отсюда возвышался принадлежащий герцогу де Гизу замок Марше, куда частенько наведывались лотарингские принцы. Так, благодаря набожности Генриетты де Жуаез, супруги Карла Лотарингского, в храме появился большой амвон из белого мрамора. Льесс, где служили каноники из Лаона и имелась своя семинария, обязан был располагать хотя бы одним приличным постоялым двором, а «Три короля» славились на десять лье вокруг.
Как следует подкрепившись, отчего мысли его прояснились, Мальвиль воспользовался относительно спокойным днем, чтобы поболтать с хозяином, поблагодарив его за еду — кроме угря он слопал целого цыпленка, некоторое количество сыра и огромный сливовый пирог! — прибавив, что с такой кухней не должно быть недостатка в самых лучших клиентах, начиная от герцога де Гиза и не говоря уже о канониках, которые, несомненно, обращаются к нему время от времени.
— Конечно, конечно, уважаемый! Всякий раз, когда господин герцог, госпожа герцогиня или кто-либо из их семьи приезжают помолиться Пресвятой Марии, они оказывают мне честь, отужинав у меня. Завтра, к примеру, здесь убудет монсеньор Клод, герцог де Шеврез, он приехал в замок позавчера и уже присутствовал на утренней мессе.
— Как, он здесь? — разыграл удивление Габриэль. — И вы его видели?
— А то как же — когда он проезжал мимо. Признаться, лицо его показалось мне озабоченным, а ведь он всегда такой весельчак. Видно, у него неприятности, раз он побывал у наших алтарей, — не стану от вас скрывать, что он охотно заезжает ко мне отведать моих угрей или паштетов, но нашу славную церковь он приветствует исключительно снаружи. Даже как-то чудно, что ему вдруг вздумалось помолиться. Вы ведь из Парижа, мсье, может, вы знаете, в чем дело?
— Вас так волнует настроение монсеньора? — с улыбкой поинтересовался Габриэль.
— Боже мой, конечно! — ответил мэтр Дюкро. — Мы почти что сверстники, и, знаете ли, я очень его люблю.
— Сожалею! Мне неизвестно, что его беспокоит, но я с радостью отправлюсь вместе с ним к молитве. Он приехал не один, полагаю?
— О нет! Его сопровождают множество друзей, и, похоже, они проявляют о нем особую заботу.
Посланцу Марии все это не слишком нравилось. Шеврез сам по себе — флюгер, поворачивающийся по ветру! — легко поддался бы на уговоры, но если вокруг него люди, это усложняет дело.
— А его друзей вы тоже знаете?
— Вовсе нет! За исключением мсье де Лианкура, который уже давно при нем, я не знаю никого. Но вид у них важный, доложу я вам…
Этого было достаточно, чтобы Габриэль внутренне содрогнулся: маркиз де Лианкур терпеть не мог мадам де Люин. Причина была крайне проста: она отвергла его с присущей ей дерзостью, не потрудившись даже как-то приукрасить свой отказ и прибавив к тому же, что положение друга де Шевреза не дает ему никакого права делить с ним любовницу.
Собрав таким образом необходимые сведения, Мальвиль задумался над тем, что ему следовало делать. У него мелькнула было мысль отправиться в замок Марше, но это ничего не дало бы: там он оказался бы на враждебной территории, быть может, его вообще не приняли бы. К тому же приставленная к герцогу стража была бы уже начеку. Самым разумным было дождаться завтрашнего дня, войти в базилику перед утренней мессой и, спрятавшись, дождаться торжественной службы, на которой, вероятнее всего, будет только Шеврез и его свита…