— Они там даже не понимают, что она говорит.
Слова «не переживай» уже вертелись у нее на языке, но она так и не произнесла их, а лишь молча положила руку на его рукав.
На следующий день на утренней летучке Свен сказал:
— Поезжай, Бёрье! Тебе это пойдет на пользу.
Бёрье, который в иных случаях мог разозлиться по поводу подобных комментариев, откинулся на стуле и развел руками.
— А что, по мне очень заметно, что я не хочу ехать?
— Нет. По тебе заметно, что тебе надо ехать. Отправляйся в Танзанию и подстрели там антилопу. Это приказ.
Малин спускается к бассейну, запах хлорки ударяет ей в нос. Она идет вдоль длинной стороны туда, где виднеются стартовые тумбы, словно гигантские куски серого сахара. За бассейном высятся вязы с пожелтевшими кронами. Малин по-прежнему единственный посетитель — похоже, никто из оставшихся в городе не в состоянии подняться так рано.
Карим Акбар. Начальник управления полиции.
Отпуск он проводит традиционным образом, хотя на работе остается неоднозначной фигурой. Они с женой и восьмилетним сыном сняли домик под Вестервиком. Отдыхает Карим три недели, хотя на самом деле, как он рассказал Малин, пока жена с сыном будут гулять и купаться, собирается заняться написанием книги об интеграции, основанной на личном опыте.
Малин представляет себе, о чем будет книга. Маленький курдский мальчик, обитающий в тесной квартирке в пригороде Сюндсвалля. Его отец покончил с собой, не вынеся жизни за бортом общества. Сын взял реванш: изучил юриспруденцию, стал самым молодым начальником управления полиции в стране и к тому же единственным иммигрантом, который добился чего-то подобного. Теперь активно пишет статьи в газеты, участвует в дебатах на телевидении.
Малин взбирается на стартовую тумбу. Она предпочитает плыть посередине бассейна: мелкие волны по краям раздражают ее. Наклоняется, аккуратно кладет полотенце и телефон на асфальт, прячет пистолет в полотенце и надевает плавательные очки.
Дегерстад вернется с курсов из Стокгольма в начале сентября. Андерссон по-прежнему на больничном.
Малин потягивается, чувствует, как тело готовится войти в воду, подсознательные команды поступают мышцам, органам, каждой клетке и капле крови, словно идет быстрый прогон по списку готовности.
Мышцы напряжены. Вперед!
Она не слышит, как надрывается мобильный телефон, злобно возвещая: что-то случилось, летний сон Линчёпинга скоро будет нарушен.
Одна рука вперед, другая назад. Вдох на каждый пятый гребок. Задача — проплыть сорок раз туда и обратно.
Доплыв до конца в первый раз, она переворачивается в воде, наслаждаясь ощущением собственного тела. Долгие часы, проведенные в спортзале полицейского управления, дали результаты: ей кажется, что она контролирует свое тело, а не наоборот.
Хотя это, конечно, всего лишь иллюзия.
Что такое человек без тела?
Тело в воде — как пуля, купальник — как кровавая полоса. Окружающие дома и деревья возникают на мгновение, будто тени, когда она делает вдох, и тут же исчезают из памяти.
Малин приближается к краю, завершая первый заплыв из намеченных сорока, собирается с силами перед новым рывком, и тут до нее доносится голос, спокойный и низкий:
— Простите, пожалуйста…
Я хочу плыть, не хочу останавливаться, не желаю ни с кем разговаривать или отвечать на вопросы, хочу пустить в дело свои мышцы, уйти от всяких мыслей, ото всех-всех мыслей…
— Да, что такое?
— Ваш телефон…
Может быть, это Туве. Или Янне.
Вместо того чтобы развернуться, она снижает скорость, хватается за металлический поручень.
Издалека доносится неопределенный голос, против солнца лицо кажется черным.
— Простите, но ваш телефон только что звонил.
— Спасибо, — произносит Малин, переводя дух.
— Да не за что, — отвечает голос, и большой черный силуэт исчезает, словно растворяется в лучах солнца.
Малин выбирается из бассейна, садится на край, опустив ноги в воду, тянется за телефоном, лежащим рядом с полотенцем.
Аппарат водонепроницаемый, рассчитан на работу в экстремальных условиях.
На дисплее — номер Зака.
Принято новое голосовое сообщение.
Лень его прослушивать.
Зак отвечает после третьего звонка.
— Малин, это ты?
— А кто же еще?
— Парк Тредгордсфёренинген, — говорит Зак. — Поезжай туда как можно скорее. Ты ведь где-то поблизости?
— Что случилось?
— Точно не знаю. Поступил сигнал. Увидимся возле детской площадки со стороны Юргордсгатан.
От этих слов вся прохлада воды словно улетучивается. Солнце и жара, тон, которым говорит Зак…
«Вот и отворяются щели в земле, — думает Малин. — Пришло время пылающих червей».
С полотенцем на шее Малин кидается в раздевалку. Ее мокрые следы на бетонных ступенях испаряются и исчезают прежде, чем она добирается туда.
Она срывает купальник, не заботясь о том, чтобы смыть с тела хлорированную воду бассейна, быстро обрызгивает себя дезодорантом, не трудясь расчесать стриженные под пажа волосы. Натягивает юбку, белую блузку, жакет, прикрепляет кобуру, надевает белые сандалии, похожие на кроссовки.
Через вертушку.
Вдох.
Вперед.
Что-то случилось.
Что ждет меня в парке?
Одно ясно: стряслось нечто экстраординарное. Зак рассказал в двух словах: за пятнадцать минут до того в полицейское управление позвонили, и разговор переключили с коммутатора на его телефон. Голос неопределенного пола путано сообщил: «В парке Тредгордсфёренинген голая женщина. Она сидит в беседке возле детской площадки. Видимо, случилось что-то плохое».
Голая женщина в крупнейшем городском парке.
Звонивший ничего не сказал о возрасте женщины, о том, жива она или мертва, короче, никаких деталей. Наверное, патруль уже на месте.
Может быть, ложная тревога?
Но по голосу Зака Малин поняла: начинается нечто серьезное. Снова пришло в движение зло, то неопределенное черное подводное течение, которое всегда где-то рядом с людьми.
Кто сообщил в полицию? Неизвестно. Но звонивший тяжело дышал. Номер не высветился ни на телефоне Зака, ни на коммутаторе.
Малин проезжает мимо бара и входа в отель «Экуксен», останавливается у ворот парка. В это время года здесь множество немецких туристов, приезжающих на больших автобусах, — по пути мимо ресторана Малин видела, как пожилые немцы толпятся у шведского стола с завтраком.