— Ничего. Он застыл как вкопанный. И я побежал.
— Ты побежал по дороге?
— Да. Бежал изо всех сил, а в руках у меня еще был футляр.
— Ты сложил туда лук и стрелы?
— Да. И я ни разу не остановился, бежал от самого ее дома.
— Ты хорошо знаешь Эркки?
— Я его не знаю. Но он круглый год шляется по окрестностям. И недавно Эркки положили в больницу. Он всегда ходит в одной и той же одежде — и летом и зимой. В черной одежде. Не черная только пряжка на ремне — она такая большая и блестящая.
Сейер кивнул.
— А Эркки тебя знает?
— Он меня несколько раз видел.
— Он не показался тебе напуганным?
— Он всегда кажется напуганным.
— Но он ничего не сказал?
— Нет. Он спрятался за деревьями. Я только слышал, как затрещали ветки. И трава зашелестела.
— Почему ты пошел к Халдис?
— Думал, она даст мне попить. Я уже бывал у нее, она нас знает.
— Она нравилась тебе?
— Она была довольно строгая.
— Строже, чем Маргун? — Сейер улыбнулся.
— Маргун вообще не строгая.
— Но ты тем не менее надеялся, что она даст тебе попить. Значит, она была доброй?
— Она была строгая, но добрая. Если мы просили чего-нибудь, Халдис никогда не отказывала, но постоянно ворчала.
— Не поймешь этих взрослых, правда? — вновь улыбнулся Сейер. — Халдис знали все приютские мальчики?
— Все, кроме Симона. Он здесь новенький.
— И вы приходили к Халдис в дом и болтали с ней?
— Мы иногда просили у нее стакан сока или бутерброд.
— Вы заходили к ней на кухню? — И Сейер испытующе посмотрел на Канника.
— Нет, что вы! Она дальше коридора нас не пускала. Каждый раз говорила, что только что помыла пол. Так и говорила: «Я только что тут все протерла».
— Ясно. В тот день ты напрямую побежал к ленсману и сообщил о том, что увидел?
— Да. Гурвин сначала решил, что я вру.
— Вон оно как?
— Знаете, — расстроенно проговорил Канник, — я сказал, что я из приюта.
— Ясно. Понимаю, — откликнулся Сейер, — говорят, ты хорошо стреляешь?
— Неплохо! — с гордостью ответил мальчик.
— Откуда у тебя лук? Он ведь, наверное, дорогой?
— Служба соцзащиты дала деньги. Чтобы я проводил свободное время с пользой. Он стоит две тысячи, но это недорого. Когда я вырасту… то есть когда у меня будет много денег, я куплю себе «Супер Метеор» с карбоновыми вставками. Цвета голубой металлик.
Сейер восхищенно кивнул.
— А кто учит тебя стрелять?
— Два раза в неделю приходит Кристиан. Я скоро буду участвовать в чемпионате Норвегии по стрельбе. Кристиан говорит: у меня талант.
— Тебе известно, что лук — это смертоносное оружие?
— Ясное дело, известно, — с вызовом ответил Канник. Он знал, к чему ведет полицейский, потому опустил голову и прикрыл глаза, готовясь выслушать нравоучения.
Теперь голос звучал откуда-то издалека и напоминал жужжание мухи.
— И когда ты бродишь по лесу, твоих шагов никто не услышит. А если ты случайно столкнешься, например, с ягодником, то рискуешь стать убийцей. Об этом ты подумал, Канник?
— Там никогда не бывает людей.
— Кроме Эркки?
Канник покраснел.
— Да, кроме Эркки. Но Эркки не собирает ягоды.
Они оба умолкли. До Сейера доносились приглушенные голоса с улицы. Поглядывая на собеседника, Канник кусал губы.
— А где сейчас Халдис? — тихо спросил он.
— В морге при Центральной больнице.
— А правда, что они лежат в холодильнике?
Сейер печально улыбнулся.
— Это больше похоже на такой длинный ящик. — И, решив сменить тему разговора, спросил: — Ты знал ее мужа?
— Нет, но я его помню. Он все время ездил на тракторе. Халдис с нами разговаривала, а он — никогда. Он не любил детей. И еще у него была собака. Когда он умер, собака тоже сдохла. Она отказывалась от еды, — недоуменно проговорил Канник. Видимо, никак не мог взять в толк, как такое случилось.
— Как думаешь, ты долго еще проживешь в приюте?
— Не знаю, — мальчик разглядывал собственные коленки, — это не мне решать…
— Разве? — с деланным удивлением переспросил Сейер.
— Они поступят так, как захотят, — грустно ответил Канник.
— Но тебе здесь нравится? Я спрашивал Маргун, и она сказала, что тебе тут хорошо.
— Мне все равно больше негде жить. Мама у меня безответственная, а мне постоянно нужна помощь. — В голосе мальчика послышалось отчаяние.
— Жизнь — непростая штука, верно? Как по-твоему, что самое сложное?
Канник задумался, а потом повторил то, что слышал уже много раз:
— То, что я сначала делаю и только потом думаю.
— Это называется импульсивный, — успокоил его Сейер, — все дети этим страдают. И со временем это пройдет. Почти. Послушай, — продолжал он, — а ты не заметил, на руках у Эркки были перчатки?
Канник моргнул, и глаза его удивленно распахнулись.
— Перчатки? В такую жару?.. Я вообще не видел его рук. Может, он засунул их в карманы… Нет, не знаю, — честно признался он.
— Я спрашиваю об этом, — пояснил Сейер, — потому что нам нужно разобраться с отпечатками пальцев. А в доме Халдис мы обнаружили множество отпечатков. Ты точно никого больше там не видел и не слышал?
— Точно, — Канник уверенно кивнул, — больше там никого не было.
— Если в доме был кто-то еще, то Эркки мог заметить его, а ты — нет.
— Вы что, думаете, что это не Эркки ее убил? — изумленно ахнул мальчик.
— Мне нужны доказательства.
— Но он же чокнутый!
— Он, конечно, не такой, как мы, — улыбнулся Сейер, — допустим, он нуждается в помощи. Но у меня создалось впечатление, что многим в округе хочется, чтобы Эркки оказался виновным. Знаешь, ошибаться никто не любит… Как думаешь, — медленно проговорил он, — если Эркки забрел в огород к Халдис, что она могла сказать ему? Ведь она знала Эркки, правда?
— Думаю, да.
— Как по-твоему, она испугалась?
— Вообще-то она была не очень пугливой. Но если Эркки чего-то хотел, то он никогда не спрашивал разрешения. В магазинах и киосках он брал все без спроса. Возможно, он просто зашел в ее дом. На него это похоже.