— Это все Дэвид, — тихо произнес он.
— Что?
Он скинул ноги со стола и вынул руки из-за головы.
— Дэвид послал… — Он скривился, будто лимон жевал, и на минуту замолчал, глядя куда-то вдаль. Когда он заговорил снова, голос его звучал чуть громче шепота: — Всю жизнь учишься не доверять людям. Особенно в нашем бизнесе, где все сплошь лапочки и очаровашки, кругом твои лучшие друзья и все тебя любят — ровно до того момента, когда предъявишь им счет. Но, богом клянусь, я всегда считал, что Дэвид не такой. Я доверял ему.
— Но?
— Но. — Он фыркнул, снова взглянул на железные балки под потолком, вяло и без радости ухмыльнулся. — Где-то за шесть недель до аварии Дэвид аннулировал нашу страховку. Не на оборудование, только на персонал, в том числе и на себя. Нам как раз надо было платить квартальный взнос, а он вместо этого ее аннулировал. Я был уверен, что это временный ход, что он просто решил потратить деньги на что-то еще, может, вложить их в покупку «Стэдикама».
— С деньгами настолько туго было?
— О да. У меня самого почти ни гроша, и папаша мой в ближайшее время точно не расщедрится. Нам сейчас много кто должен, и, как только они заплатят, все будет нормально, но последние несколько месяцев приходилось крутиться. Так что я понимаю, почему Дэвид так поступил. Я не понимаю, почему он мне об этом не сказал и почему эти деньги так и остались лежать на банковском счете.
— Они все еще там?
Он кивнул:
— Были там, когда его сбила машина. Я оплатил ими страховку, а остальное потратил на первый взнос за «Стэдикам». Я его в кредит приобрел.
— Но вы уверены, что именно Дэвид связывался со страховым агентством?
Пару минут он, похоже, раздумывал — то ли вышвырнуть меня из офиса, то ли рассказать все как есть. Наконец выбрал второй вариант, что меня порадовало, — не уверен, что смог бы и дальше мириться с собой, если бы меня выкинули на улицу ребята, которые за свою жизнь «Звездные войны» смотрели чаще, чем занимались сексом.
Он оглянулся, чтобы убедиться — на нас никто не обращает никакого внимания, а затем маленьким ключиком открыл нижний ящик стола. Порывшись в нем пару секунд, извлек лист бумаги и протянул мне.
Листок оказался копией письма, отправленного Дэвидом Веттерау в страховую компанию. В нем говорилось, что финансовый директор компании «Происшествие на Саут-стрит» Веттерау желает аннулировать страховые медицинские полисы всех сотрудников фирмы, включая его самого. Внизу стояла подпись Дэвида.
Рэй Дюпюи сказал:
— Страховщики прислали это мне, когда я попытался от имени Дэвида добиться от них выплат по страховке. Я от них ни цента не получил. Кое-что наскреб сам, что-то Карен подкинула, но потом у нее деньги кончились, а счета все шли и шли. Родственников у Дэвида нет, так что в конце концов его, наверное, оставят на попечительстве государства. Мы с Карен больше всего боялись, что его запихнут в какую-нибудь убогую больничку и бросят там умирать, поэтому из кожи вон лезли, чтобы обеспечить ему первоклассное лечение. Но вдвоем нам это оказалось не по силам.
— Вы хорошо знали Карен?
Он несколько раз кивнул:
— Да, очень хорошо.
— И как она вам?
— Она из тех, с кем главный герой оказывается в конце фильма. Понимаете, о чем я? Не сексбомба, от которой в итоге одни проблемы, а хорошая девочка. Которая, если героя отправляют на фронт, не бросает его, черкнув письмишко. Которая всегда рядом. Главное, чтобы герою хватило ума это разглядеть. Вроде как Барбара Бел Геддес в «Головокружении». Если бы Джимми Стюарту достало мозгов не обращать внимания на ее очки.
— Ага.
— Вообще, их роман выглядел довольно странно.
— В каком смысле?
— Ну, таких женщин в жизни не бывает. Только в кино.
— Хотите сказать, она притворялась?
— Нет. Просто я никогда не был уверен, понимает ли сама Карен, кто она такая. Как будто она слишком упорно работала над собой, чтобы стать идеальной женщиной, а в результате утратила собственную личность.
— А после несчастного случая с Дэвидом?
Он пожал плечами:
— Поначалу она держалась, а потом будто трещину дала. Зрелище ужасное, ей-богу. Когда она сюда заходила, меня так и подмывало спросить у нее документы — просто чтобы убедиться, что это один и тот же человек. Не то пьяная, не то под кайфом. В полном раздрае. Знаете, как говорят? Если вся твоя жизнь — как фильм, то что с тобой будет, когда кино кончится?
Я промолчал.
— Тут ситуация как с детьми-актерами, — продолжил он. — Они снимаются столько, сколько могут, но воевать против гормонов и взросления бессмысленно. И вот в один прекрасный день они просыпаются, и выясняется, что они уже больше не дети и не кинозвезды и ролей для них нет. И они тонут.
— А Карен?
На секунду на глаза его навернулись слезы, и он резко, громко выдохнул.
— Господи, у меня из-за нее сердце кровью обливалось. У всех нас. Она жила ради Дэвида. И каждый, кто их видел хотя бы пару секунд, сказал бы то же самое. А когда Дэвида сбила машина, она умерла. Просто телу для этого потребовалось еще четыре месяца.
Какое-то время мы сидели в тишине, а затем я протянул ему письмо Дэвида в страховую компанию. Он машинально взял его и уставился на листок.
Наконец на его лице появилась горькая улыбка.
— «Ф» нет, — сказал он и покачал головой.
— То есть?
Он перевернул письмо, чтобы я мог увидеть текст.
— Второе имя Дэвида было Филип. Когда мы организовали бизнес, он ни с того ни с сего начал посередине, после «Дэвида», но перед фамилией, ставить заглавную букву «Ф». Только на документах и чеках, больше нигде. Я еще над ним прикалывался, говорил, что «Ф» означает «Фуфлыжник».
Я взглянул на подпись:
— А тут «Ф» нету.
Он кивнул, затем бросил листок в ящик стола:
— Наверное, в тот день ему фуфло гнать не особенно хотелось.
— Рэй.
— Да?
— Можно мне сделать копию этого письма и какого-нибудь документа, где есть подпись с буквой «Ф»?
Он пожал плечами:
— Да, конечно.
Еще немного порылся в ящике стола и нашел какую-то записку Дэвида с широким, размашистым «Ф».
Рэй проследовал к замызганному ксероксу и поместил письмо под крышку. Я шел за ним.
— Что-то в голову пришло? — спросил он.
— Я пока и сам не уверен.
Он извлек копию письма из поддона и протянул мне.
— Это просто буква, мистер Кензи.
Оригинал записки он также отдал мне.