Баба Рая включила в подсобке свет, сняла синий халат, надела теплую вязаную кофту, серую куртку с капюшоном. Она хотела повесить халат в стенной шкаф, потянулась было к дверце, но вдруг почувствовала такую тоску, такой холод, как будто за этой дверцей простиралось бескрайнее болото, поросшее низкими тщедушными кустами, припорошенное первым снегом. Болото, куда не заглянет по своей воле ни один живой человек, куда не забежит ни один дикий зверь, не залетит ни одна птица, куда и солнце-то никогда не заглядывает. Болото, в котором хозяйничает мертвый северо-западный ветер, уныло напевающий свою бесконечную песню.
Баба Рая испуганно отдернула руку и перекрестилась, чего прежде никогда не делала.
«Что это со мной такое? – подумала она с беспокойством. – Не иначе грипп подхватила! Надо будет дома выпить хреновухи!»
Она повесила халат на гвоздик, подхватила сумку, погасила в подсобке свет и отправилась домой.
Едва в подсобке наступила тишина, дверь стенного шкафа с негромким скрипом открылась. На пороге стоял человек с удивленным и растерянным лицом.
Он нервно сглотнул, огляделся, втянул воздух ноздрями.
Пахло карболкой, хозяйственным мылом и еще чем-то, чему он не мог подобрать названия.
Что это за комната? Как он здесь оказался?
В голове был какой-то багровый клубящийся мрак, в котором время от времени, как молнии во время ночной грозы, вспыхивали отдельные картины.
Он вспомнил, что прошлый раз проснулся тоже в очень странном месте – на оцинкованном столе, в большом холодном помещении, где стояло еще несколько таких же столов, на которых кто-то лежал.
Он сел на столе, спустил ноги, огляделся.
Вдруг до него дошло, что это за место.
Морг. Мертвецкая.
Наверное, он попал в аварию, его приняли за покойника и привезли сюда. Такие случаи бывают, он слышал о них, слышал часто.
Хорошо еще, что они не успели провести вскрытие. Иначе пришлось бы так и записать в свидетельстве о смерти: причина смерти – вскрытие…
Он слез на пол, сделал шаг, другой.
Как ни странно, у него ничего не болело, наоборот, он чувствовал себя удивительно сильным и здоровым. В покойницкой было холодно, но этот холод ничуть его не беспокоил, он только придавал бодрость и энергию. А то, что здесь было темно… это было вообще здорово, темнота отчего-то особенно его радовала. Кстати, он удивительно хорошо видел в темноте. Куда лучше, чем прежде. Вот только ужасно хотелось есть – до судорог, до головокружения. И еще… еще он никак не мог вспомнить, что с ним было раньше, до аварии. Если честно, он и аварию не помнил. Если это действительно была авария.
И еще у него чесалась и горела шея.
В дальнем конце мертвецкой, возле неплотно закрытой двери, послышался какой-то шум.
Он обернулся и увидел человека в белом халате. Тот странно себя вел – пятился, размахивал руками…
При виде человека он почувствовал себя как-то странно. Голод стал еще сильнее, и отчего-то ему показалось, что тот человек возле двери чем-то может ему помочь…
Он пошел к человеку, но тот взмахнул руками и упал.
Он подошел ближе, оглядел лежащего, облизнулся…
Голод стал просто невыносимым.
Да что это с ним?
Он сделал над собой усилие, обошел лежащего человека, вышел из мертвецкой.
За дверью был короткий коридор и еще одна дверь.
Открыв эту дверь, он оказался в другом коридоре, длинном, тускло освещенном льющимся из дальнего окна бледным расплывчатым светом уличных фонарей.
Он пошел вдоль коридора, толкнул одну дверь, другую…
Одна дверь особенно привлекла его внимание. Она была заперта, но он сильно надавил плечом, и дверь распахнулась.
Это было странно: раньше у него никогда не хватило бы сил высадить дверь плечом.
Он вошел внутрь и оказался в кладовой. Здесь был и большой белый холодильник, и стеллаж, на котором лежали коробки и пакеты с крупами, сахаром и хлебом. Он вспомнил, что голоден, разорвал один пакет, достал хлеб… и бросил его: хлеб не вызывал у него ничего, кроме отвращения.
В растерянности подошел к холодильнику, открыл.
На полках лежали масло, колбаса, сыр, стояли кастрюльки и судки с едой. Есть хотелось, но вся эта еда отчего-то не привлекала его.
Тем не менее он неуверенно взял кусок колбасы, потянул в рот, прожевал…
Вдруг желудок скрутило судорогой, он согнулся, и его стошнило колбасой.
Что же с ним такое происходит?
Он обвел взглядом содержимое холодильника, снова почувствовал тошноту, закрыл дверцу и торопливо покинул кладовую.
Снова оказался в коридоре и пошел вперед…
Очередная дверь заставила его остановиться.
Он привычно надавил плечом, вошел в большую комнату, где было несколько белых столов с какими-то медицинскими приборами и три закрытых шкафа. Отчего-то его неудержимо потянуло к одному из этих шкафов.
Он распахнул дверцу.
Внутри, на узких белых полках, стояли пробирки с темно-красной жидкостью. При виде этой жидкости голод стал еще сильнее. Жидкость издавала удивительный, волнующий запах. Он схватил одну пробирку, другую и жадно выпил их содержимое.
Это было восхитительно. Никогда прежде он не пробовал ничего вкуснее. Чуть солоноватая жидкость наполнила желудок чудесным теплом, тепло разлилось по всему телу.
Он хватал пробирки одну за другой и пил, пил, пил…
Опомнился, только когда выпил все, что было в шкафу.
Голод пропал, самочувствие стало еще лучше, чем прежде. Хотелось петь и танцевать.
Он чувствовал необычайный прилив сил. Вообще, он никогда, даже в молодости, не чувствовал себя таким сильным и молодым, как сейчас.
Он закрыл шкаф.
Только теперь до него дошло, что это такое.
Это – медицинская лаборатория, а восхитительная жидкость в пробирках – кровь…
Ну и что? Он слышал и читал, что многие народы употребляют кровь в пищу. Кровь очень полезна и питательна, и если не все еще оценили ее вкус, то это – вопрос привычки…
В окно заглянула луна. Он отступил в сторону – отчего-то не захотелось, чтобы лунный свет коснулся его кожи.
Тут вдруг он осознал, что ходит по больнице совершенно голым.
Открыл еще один шкаф, нашел там белый халат и мягкие тапочки без задников. Халат был маловат, тапочки сваливались, но лучше так, чем ничего.
Он снова вышел в коридор.
Теперь его переполняла странная пьянящая радость.
Впереди открылась одна из дверей, появился человек в мятом белом халате…