Она смотрела в темноту – и вот темнота уплотнилась, в ней проступил смутный, едва различимый силуэт.
Тоня не столько видела, сколько ощущала его приближение. Она испытывала страх, но вместе с тем странное влечение.
Такое или почти такое чувство она пережила однажды, когда несколько лет назад стояла в Коктебеле на самом краю скалы над штормовым морем. Ревущие, беснующиеся валы с диким грохотом разбивались внизу о каменную преграду – и Тоня испытывала страх перед разбушевавшейся стихией, но в то же время восторг перед ее мощью. Внезапно ее охватило почти непреодолимое желание шагнуть вперед, шагнуть со скалы, чтобы слиться с этой древней и вечно юной стихией.
И сейчас она почувствовала, что из темноты к ней приближается нечто почти такое же древнее и могучее, как море. Ее охватило непреодолимое желание подчиниться этой темной силе, стать частью ее.
Тогда, в Коктебеле, она смогла удержаться на краю скалы, смогла преодолеть самоубийственное желание. И сейчас какая-то часть ее души сопротивлялась приближающейся к ней темной силе.
«Доверься мне, – шептал беззвучный, вкрадчивый голос в ее голове. – Оставь сомнения! Доверься мне – и перед тобой откроется новая, необыкновенная жизнь! Жизнь без болезней, без старости, без увядания! Ты станешь не только бессмертной – ты останешься вечно молодой!»
Она еще пыталась сопротивляться, но древняя сила уже прикоснулась к ней с вкрадчивой нежностью опытного любовника. Тоня вжалась спиной в закрытую дверь – и ощутила на своем горле горячие губы. Поцелуй становился все жарче, все крепче, и вдруг зубы древнего существа пронзили ее кожу. Девушка почувствовала боль – и вместе с тем небывалое блаженство.
И в следующее мгновение тьма приняла ее.
Она пришла в себя от боли. Что-то жгло ее правую руку. Нестерпимо, мучительно.
Она открыла глаза, приподнялась на локте, огляделась и увидела незнакомое просторное помещение, стены, обшитые потемневшими от времени деревянными панелями, лестницу, ведущую на второй этаж. В этом помещении было несколько окон, и сквозь одно из них пробивался луч света.
Этот-то луч, падая на ее руку, и вызвал то мучительное ощущение, от которого она проснулась. И вообще, пробивавшийся в окна свет раздражал, мучил ее, от него хотелось укрыться. Как хорошо было бы сейчас оказаться в темноте…
Она отползла под лестницу.
Здесь было темнее, и она смогла сосредоточиться, смогла вспомнить…
Правда, воспоминания были какие-то отрывочные, их нужно было сложить вместе, словно части пазла или осколки разбитой вазы.
Безлюдная деревня посреди болота, дорога через лес, темный дом на холме…
Она вспомнила, что у нее было двое спутников, что один из них погиб, упав с лестницы. Но это ничуть ее не огорчило. Это почти не имело к ней отношения – к ней сегодняшней. Это было в другой жизни, с другим человеком. В прежней жизни ее звали… как же ее звали? Она не могла вспомнить, да и не очень хотела, потому что вспомнила главное: жгучий поцелуй Хозяина, превративший ее в другое, высшее существо.
Хозяин…
Она и сейчас ощущала его незримое присутствие.
И еще она чувствовала голод.
Она оглядела помещение голодным взглядом и увидела неподалеку распростертое на полу тело.
Она узнала его – это был один из ее спутников.
И каким-то шестым чувством она поняла, что он – такой же, как она. Что он тоже служит Хозяину.
Это вызвало у нее легкий укол ревности, но в то же время она поняла, что они близки, их связывают узы более крепкие, чем родственные. Их связывает кровь…
Она забилась в самый темный угол и снова заснула.
Когда она проснулась, в доме было темно.
Это было прекрасно. Темнота обволакивала ее, как дружеское объятие, придавала ей силы.
Она легко вскочила, вгляделась в темноту…
Впрочем, для этого не понадобилось больших усилий: теперь она прекрасно видела в темноте.
Хозяин не обманул ее: она чувствовала себя отдохнувшей, свежей и полной сил.
Рядом послышался шорох, в темноте блеснули белки глаз – и она увидела своего спутника, своего брата по крови. Он подошел к ней, облизнул губы и прошептал:
– Темнота… как хорошо! Темнота – это наше время. Только очень хочется есть!
– Пойдем на охоту! – предложила она. – Я чувствую, здесь полно дичи!
И тут в ее голове зазвучал голос Хозяина:
– Вы можете, конечно, поохотиться, но потом… потом вы должны выследить особенную дичь. Я приведу вас к ней – и вы сделаете то, что я прикажу!
– Да, Хозяин! – проговорила она послушно и вышла из дома.
Они с братом, братом по крови, бежали по осеннему полю, не ощущая холода, порывов ледяного ветра, швыряющего в лицо капли дождя, не чувствуя усталости. Она делала огромные прыжки, на какое-то время зависая над землей и переживая восхитительное чувство полета.
Вдали показались огоньки поселка.
Они замедлили шаг, теперь они крались вперед, низко пригибаясь к земле, сливаясь с тенью, сами превращаясь в тень.
На улице поселка было безлюдно, жители разошлись по домам, прячась от осенней ночи, от ветра и дождя. Прячась от темноты и от того, что в ней таится.
Впереди мигала вывеска кафе.
Вдруг двери кафе распахнулись, оттуда вывалилась шумная компания.
Ночные охотники прижались к стене, сливаясь с тенью.
Люди поговорили и разошлись – трое пошли направо, четвертый – налево. Ночные охотники, не раздумывая, устремились за ним.
Это был мужчина. Он шел по улице, подняв воротник пальто, вглядываясь в темноту.
Охотники скользили следом, беззвучно и почти незримо.
Мужчина подошел к машине, достал из кармана брелок с ключами, отключил сигнализацию.
Охотники переглянулись, поняли друг друга без слов.
Она вышла из тени, окликнула мужчину, который уже открывал дверцу машины:
– Мужчина, вы в город?
Тот обернулся, окинул ее оценивающим взглядом, улыбнулся:
– Допустим, в город.
– Не подвезете одинокую даму? – она склонила голову набок, кокетливо опустила ресницы. – Понимаете, поссорилась со своим парнем, и он, паразит, уехал…
– Почему бы и нет? – мужчина отступил чуть в сторону от машины. – Даму – это я всегда готов, как юный пионер… Садись…
Она подошла к нему грациозной танцующей походкой, поравнявшись, вдруг прильнула всем телом, потянулась губами. В глазах мужчины вспыхнуло радостное удивление, он облапил незнакомку…
Темно-красные губы коснулись шеи, обожгли ее поцелуем, и тут же в беззащитную плоть вонзились острые клыки.