Султан последовал совету: рывок, крик боли – и рот пошел на волю. Впрочем, для окончательного избавления от скотча понадобилась еще пара дополнительных рывков, но после генерального они были уже не такими болезненными – Султан только кряхтел.
– Как самочувствие?
– Нормально... – Султан одной рукой ухватился за штаны, второй прикрыл лицо от света и распрямился. – Кто вы?
– Султан, твоя задача – выйти отсюда с минимальными потерями, – Филин проигнорировал вопрос. – Это просто: веди себя спокойно, не буянь, отвечай, когда спрашивают. За любое непослушание тебе будут ломать конечность: руку или ногу.
– Вы знаете, что отец с вами сделает? – голос Султана дрогнул и сорвался на фальцет. – Вы знаете вообще с кем связались?!
Нет, это плохой пленный. Тот, что ограбил меня в переходе, был намного лучше: наглый, здоровенный, неистовый – настоящий вулкан ненависти, который и потушить не жалко.
А с этим, пожалуй, я мог бы и самостоятельно справиться. Домашний мальчик, культурный и воспитанный, впервые в жизни столкнувшийся с открытой агрессией – странно, вообще, что среди такого воинственного племени нашелся этакий редкостный экземпляр. Если вдруг что-то не срастется – как такого бить, пытать или, не дай бог, лишать жизни?!
– Султан, это был последний раз, когда ты говорил, не будучи спрошенным, – Филин сказал это спокойно и ровно, но тон был такой, что даже мне стало не по себе – показалось вдруг, что где-то рядом отчетливо лязгнул оружейный затвор. – Если к тебе обращаются – отвечаешь. Если нет – молчишь. Султан, ты понял?
– Я понял, – тихо сказал пленник.
– Хорошо. У вас дома есть компьютер?
– Да. У нас их два. И еще ноутбук.
– Отец пользуется?
– Да, бывает.
– Он сможет вставить флэшку в порт и просмотреть ролики, которые на ней будут?
– Да, конечно.
– Хорошо. Я задам несколько вопросов. Отвечай что считаешь нужным. Эту запись мы отправим твоему отцу. Готов?
– Да.
– Хорошо. Веди себя естественно.
Филин включил видеокамеру и направил на пленника.
– Как себя чувствуешь?
– Нормально.
– Как тебя взяли? Где, когда?
– Нас стоянке... У торгового дома... Где-то в пять часов...
– Как тебя взяли? Что с тобой делали в момент задержания?
– Ну, это... Руку заломали, в машину засунули... Наручники, мешок... Скотчем рот залепили...
– Тебя били?
– Нет, не били.
– А что с лицом?
– Когда в машину пихали, по сидушке проехал... Ободрал маленько.
– Султан, ты не страдаешь клаустрофобией?
– Нет.
– Не болеешь диабетом, астмой?
– Нет.
– Ты здоров?
– Да.
– Воздух здесь нормальный?
– Воздух?
– Да, как дышится?
– Ну... Нормально вроде.
– Султан, вот матрац, вот вода, вот ведро с крышкой – если захочешь в туалет. Ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока твой отец не сделает то, что нам нужно. Будем надеяться, что он сделает это быстро. Султан, ты понял, что я сказал?
– Да, я понял.
– У тебя есть вопрос?
– У меня... Да, есть.
– Спрашивай.
– А что должен сделать отец?
– Это наше с ним дело. Еще вопрос?
– А если... Если он не сделает?
– Тогда ты умрешь. Еще вопрос?
– Ну... Не знаю даже...
– Султан, скажи – тебе страшно?
Султан замялся: опустил голову, на мгновение перестал прикрывать рукой глаза, зачем-то подергал ворот рубашки и вытер тыльной стороной ладони лоб.
Вот это движение было совершенно лишнее: да, мешок, который сняли с головы пленника, насквозь промок от пота – но сейчас его лоб был совершенно сух.
Вернув руку на место, Султан поднял голову и хотел уже было ответить, но в этот момент губы его предательски задрожали.
Филин опустил камеру и выключил фонарь.
Султан тотчас же сел на корточки, упершись спиной в стену, спрятал лицо в ладони и весь сжался. Плечи его мелко подрагивали.
Филин опять направил на пленника камеру, взял фонарь и стал потихоньку отходить к тамбуру.
Вот же паскудство... Это просто отвратительный пленный! Неужели нельзя было найти кого-нибудь получше? Покрепче, покруче, позлобнее...
Передав мне фонарь, Филин включил на камере «паузу» и закрыл дверь.
– Свет.
Я включил фонарь.
Филин запер дверь на замок, жестом отправил нас с Федей на три ступеньки вверх и ткнул пальцем на дверь – я направил туда луч фонаря.
Из-за двери доносились горестные рыдания: оставшись в одиночестве, юный пленник перестал сдерживаться.
Филин вновь включил камеру, поднес ее к узкой щели между дверью и косяком и примерно с минуту держал в таком положении. Затем он выключил камеру и тихо скомандовал:
– На выход.
Мы поднялись, Филин закрыл верхнюю дверь на замок, ключи положил в карман.
– Есть сомнения по последнему фрагменту, – подсказал я. – Щель там совсем никакая – ничего не видно.
– Зато слышно, – Филин включил воспроизведение и дал нам послушать последний фрагмент.
Да, слышно. Немного глуховато, но вполне понятно: за дверью кто-то плачет.
Я смотрел на сноп света в небольшом дисплее, слушал...
И вдруг живо представил себе, что за дверью, в которую уперся прощальный луч фонаря, плачет мой ребенок. Мой маленький сын, похожий на меня, как две капли воды, человечек, в которого я вложил столько сил и эмоций, поднял, воспитал – возможно, самое дорогое для меня существо в этом мире... И теперь от моей расторопности зависит, увижу я его когда-нибудь, или он навсегда останется за этой непрошибаемой дверью.
– Наверное, весь в папу? – неожиданно для себя уточнил я.
– Султан? – Филин выключил камеру, забрал у меня фонарь и пошел к выходу. – Копия. Причем, не только внешне, но и характер, поведение – все перенял. Короче – папин любимчик...
Вот же скотство... Я никогда не женюсь! И всегда буду тщательно предохранятся: даю себе слово. У меня никогда не будет детей. На фига мне дети – чтобы их насиловали в парках, избивали до полусмерти и держали в погребах?! Не будет этого! Даже и не надейтесь...
* * *
Ну что, вам описывать кухню с баней? Наверное все бывали в таких помещениях, если даже своих нет – у друзей, или знакомых. Ничего особенного тут не было, все простенько и без излишеств, сделано своими руками – кто-то из хозяйкиных родственников наверняка имел склонность столярничать на досуге.