«Народное ополчение» считает, что «Чуркизон» – это наиболее агрессивная и эффективная форма иноземной экспансии. Якобы она уже обкатна во многих странах мира – в частности, в Косово – и везде с роковой неизбежностью приводила к успешному результату.
Вкратце схема такова: «Чуркизон» потихоньку растет и пухнет, вовлекая в себя в качестве крышующего элемента огромную массу местной чиновничьей автократии и постепенно поглощая сопредельные территории.
В это время в других местах готовятся базовые площадки для будущих сегментов.
Достигнув «критической массы», «Чуркизон» разваливается на несколько сегментов, которые плавно и безболезненно перетекают на эти подготовленные ранее площадки. А то место, где он располагался до момента разделения, к вящему удовлетворению народных масс вычищается до асфальта, и там сооружается какой-нибудь грандиозный проект, в котором наши мудрые вожди в очередной раз отмывают деньги.
В новых местах сегменты «Чуркизона» растут и пухнут до конечных объемов «материнского» образования, вовлекая в себя сопредельные территории и местную чиновничью автократию, и в свою очередь опять делятся на несколько частей. Только этот процесс идет уже в разы быстрее – поскольку база наработана, отношения сформированы и создавать с нуля ничего не нужно.
Таким образом, по мнению «Народного Ополчения», лет через двадцать вся Москва и ближнее Подмосковье будут входить в состав вот этого вновь образованного иноземного анклава, и к каким последствиям это может привести, остается только догадываться.
Как склонный к делению «Чуркизон» связан с нашей ситуацией? Самым прямым образом. По утверждению «Народного Ополчения», один из сегментов будет перемещен в Люблино, а другой – в совхоз им. Первого Халифата, где сейчас вовсю идет стройка огромного рынка. О других сегментах умолчу, они нашей темы никак не касаются.
Вот такая схема.
В качестве дополнения к ней можно привести интересную деталь: иноземцы не размениваются на хитрые движения в плане аренды площадей под будущие сегменты.
Они эти площади просто покупают.
На территории нынешнего совхоза им. Первого Халифата до недавнего времени были две русские деревни. Землю и дома выкупили, жителей переселили – все законно, в соответствии с правовыми нормами.
Сейчас здесь повсюду, насколько хватает глаз – частная собственность. То есть, фигурально выражаясь, рынок строится на территории чьего-то огромного двора, где хозяин может делать все, что ему заблагорассудится.
Вот так сказал «Народное Ополчение». И примерно то же самое я передал Филину – правда, осторожно подбирая слова. Не люблю, знаете ли, когда меня за чужие огрехи обзывают треплом: я мастер художественного вранья, если уж делаю это, то делаю тонко и артистично.
– Интересное местечко, – оценил информацию Филин. – Надо будет на досуге как-нибудь познакомиться поближе с его хозяевами.
– Сказки – это хорошо, – нетерпеливо высказался Федя. – Но, может быть, уже начнем помаленьку?
– Через пять минут, – пообещал Филин. – Сейчас уточним все детали, да пойдем.
Филин взял у меня телефон Рустама, нашел в списке Лечи и, сверяясь с дисплеем, позвонил со своей «серой» трубы.
Да, совсем из головы вылетело: мне же ставили задачу разобраться с информацией на телефоне Рустама. Сказано было что-то типа «пока мы тут занимаемся – ты между делом посмотри». Вы в курсе, в каком состоянии я был «между делом», так что, сами понимаете – не успел.
Филин общался с абонентом на каком-то непонятном языке. Разговор был короткий, я разобрал всего два слова – Лечи (причем не с «и» в окончании, а – «Леча») и в самом конце – русское «давай».
А вот это, по-моему, опасный и непродуманный шаг. Рустам сообщил, что Лечи сегодня дома и никуда не собирается, так что можно было бы и не проверять.
– Дома, – Филин вернул мне телефон Рустама. – Можно работать.
– Мне кажется, не стоило этого делать...
– Он сонный, не понял ничего, – успокоил Филин. – А проверить надо обязательно.
– Ты говорил по-чеченски?
– Угу.
– Откуда знаешь язык?
– Было лишнее время – выучил. А сейчас слушаем: довожу решение.
Филин, как обычно, с минуту помолчал, собираясь с мыслями, затем залпом вывалил всю диспозицию:
– Я общаюсь с хозяевами. Если не тот дом, нас поправят. Если тот, в нормальном варианте должен открыть сам Лечи. Опознаем, берем, тихо тащим в машину и быстро беседуем. Если откроет не Лечи, придется заходить в дом. В доме наверняка есть оружие, как минимум – охотничье ружье. Потому – смотреть в оба. Федя первый, я второй, Дима в замыкании. Глушим Рамзана. Если есть необходимость, глушим деда – я подкорректирую. Быстро беседуем с Лечи. Все. Вопросы?
– Почему в нормальном варианте должен открыть Лечи? – поинтересовался я.
– Если к нохчам кто-то приходит ночью, открывает всегда мужчина. Лечи – младший мужчина в доме.
– То есть вечный дежурный, – подсказал Федя.
– Так... А второй вариант?
– Второй – на тот случай, если наши нохчи скурвились в городе и забили на обычаи. В общем откроет либо Лечи, либо жена Рамзана – пятьдесят на пятьдесят.
– «Общаться с хозяевами» – это через дверь?
– Да.
– В принципе, я и сам могу...
– По-чеченски?
– А какая разница?
– Разница есть, – проявил осведомленность Федя. – К чеченам в четыре утра по-русски – как минимум не пустят, а могут без базара прямо через дверь стрельнуть.
– Да ладно! Можно подумать, тут одни боевики живут...
– Короче, общаюсь я, – оборвал меня Филин. – Представлюсь кунаком Лечи, и нас без лишних разговоров впустят в дом. Так у них принято.
– Слушай, а как мы с ним обратно поедем? – озаботился Федя. – У нас РД остался «прибираться». А без РД – рискованно...
– Обратно поедем без него. Я же сказал: беседуем быстро, в машине рядом с домом или прямо в доме. Ему надо ответить всего на четыре вопроса и дать телефон Руслана. И все.
– То есть, пытать не будем?
– Нет. Сам все скажет.
– Не понял? – удивился Федя. – Что значит – «сам скажет»?
– Да, я что-то тоже сомневаюсь, что он сам все скажет, – поддержал я Федю.
– Не сомневайся, – уверенно сказал Филин. – Нохчи – очень ответственные люди. При детях и женщинах врать не будут. В смысле, при своих детях и женщинах – или брата.
– Ладно, – сдался Федя. – Я так не думаю, но – тебе виднее.
– Еще вопросы?
Да нет вопросов, все ясно, но...
Знаете, как-то неохота заходить в дом, где в тебя могут стрелять. А подано было этак мимоходом, я бы даже сказал – легкомысленно: «В доме наверняка есть оружие – смотреть в оба».