– Я занимаюсь частной охраной.
– Вы были телохранителем Седова?
– До недавнего времени – да.
– То есть на сегодняшний момент вы им уже не являлись? – допытывался и рыл носом землю Стас.
– Нет.
– Тогда спрашиваю еще раз – что вы делали в квартире Седова сегодня ночью?
Я понимала, к чему идет весь этот разговор. Стиснула зубы и решила молчать.
– Вам нечего на это сказать? Тогда, возможно, у вас будет ответ на следующий вопрос?.. – гнул свое пакостный мент. – Как вы объясните, что Седов был убит из вашего оружия?
– У меня его украли!
– Кто?
– Не знаю!
– Вы писали заявление? – напирал Носов.
Я почувствовала, что теряю контроль над собой. На меня хотели повесить убийство, и при том количестве улик, которые были у бравых архаровцев, это была задача для дилетанта.
– Евгения Максимовна, минувшим вечером вы при мне просили своего друга Петра Красильникова проверить по базе данных племянника убитого – Максима Седова, – вытащил последний козырь из рукава Носов. – Зачем вам были нужны эти данные?
– Я буду разговаривать только в присутствии своего адвоката, – дабы не наговорить ничего лишнего, произнесла я.
– Что ж… Это ваше полное право, – легко оставил меня в покое Носов. – Но боюсь, что в этом деле вам не поможет никакой адвокат…
Я отвернулась от майора – слишком велик был соблазн кинуться на него, ударить по физиономии и заорать, что я никого не убивала.
– На автоответчике в квартире Седова ВАША запись, около трупа найден ВАШ пистолет, – выговорил Носов и поднялся с места. – А вы молчите, Евгения Максимовна, молчите, сколько вам будет угодно.
Он сделал несколько тяжелых шагов до двери, открыл ее, помедлил на пороге, измерил меня своим ледяным взглядом и только после этого посчитал нужным уйти. Тут же появился мой сопровождающий в форме.
– Пройдемте за мной! – велел он.
Меня повели по длинным коридорам, выкрашенным коричневой краской, с бесконечным количеством дверей. За одной из них мне и предстояло сидеть. Как настоящую уголовницу и подозреваемую номер один меня заперли в зарешеченной камере с лежанкой в углу. Ни при каких других обстоятельствах я бы даже не рискнула присесть на эту убогую подстилку. Но сейчас я была такая уставшая, измученная и замотанная, что ноги сами понесли меня в дальний угол.
Я прилегла на ободранный матрас, свернулась калачиком. Глаза закрылись сами собой, и я провалилась в тяжелую полудрему-полуреальность. Уснуть было невозможно – слишком много мыслей разом роилось и жужжало в голове. И слишком отчетливым было осознание того, что меня подставили!
«Кто-то украл мой пистолет и выстрелил из него в Седова! Кто? Зачем? Почему?» – вопросов было слишком много, а ответов – ни одного…
У меня не было часов, и я не знала, сколько прошло времени с тех пор, как я вошла в эту камеру два на три метра, но должно быть – не один час, потому что я успокоилась, пришла в себя и смогла здраво рассуждать.
Чтобы убить из моего пистолета Седова, оружие нужно было у меня украсть. Это мог сделать человек, который так или иначе пересекался со мной. И сделал он это вчера днем.
Я постаралась припомнить. Последний раз я держала пистолет во время перестрелки с Максом Седовым, я тогда еще попросила Андрея найти боевой «макаров» в сумке.
«– Достань пистолет!
– Где?
– В сумке! Быстрей!»
А потом… Потом мы с Андреем поехали за город. Я тогда еще кинула свой ридикюль на тумбочку в прихожей и поднялась к себе в комнату, а Болотов остался на кухне готовить ужин. Я больше никуда не выходила и нигде не оставляла сумку. Спустя час, загнанная в обшарпанном подъезде гончими Соболева, я уже обнаружила пропажу револьвера.
Так что же получается, единственный человек, который мог украсть у меня оружие, это…
– Андрей Болотов, – прошептала я.
И от столь неожиданной догадки даже села на продавленном матрасе.
Мой клиент украл у меня пистолет и, пока я занималась поисками Шершня, поехал в город и убил Седова??? Но какой мотив? Где логика? Да и вообще не мог Андрей этого сделать! Не мог!
«Или мог?..» – тихонечко зашевелилось в глубине души гадливое сомнение.
Что, если Седов не врал, когда нанимал меня и рассказывал про свои подозрения относительно Болотовых? Старик был убежден, что именно они – Алла и Андрей – должны его убить! И даже в нашу последнюю встречу он все твердил одно и то же: «Так они же наверняка решили меня убить и ограбить! Убить и ограбить! Точно говорю!»
Черт!
Я снова откинулась на топчан. Похоже, что я окончательно запуталась в этом деле, и где правда, а где ложь, уже и не разобрать…
Когда металлическая дверь в мою убогую каморку открылась, я даже головы не подняла. Так и осталась лежать на нарах, тупо уставившись в стену.
– Охотникова! На выход! – прогремел нетерпеливый голос охранника.
– Что? – не поверила я своим ушам.
– На выход! Тебя отпускают под подписку о невыезде.
– Как это так? – Я села на месте и осоловело захлопала глазами.
– За тебя внесли залог. Собирайся и выходи! Или так понравилось в здешней клетке? – усмехнулся стражник.
Юмор я оценила, вскочила с места и пулей вылетела из камеры. Потом меня повели в очередную крошечную каморку. Седой хмурый дядька в погонах заставил меня подписать какие-то бумаги.
– Вы не имеете права покидать пределы города, пока будет вестись дело по расследованию смерти Дмитрия Седова, – дежурно проговорил он и выдал бланк с разрешением на освобождение. – Вещи выдадут при выходе. Машина на стоянке.
Не чуя под собой ног, я понеслась вниз, ткнулась в зарешеченное окошко, отдала тетке, работающей на выдаче вещей, нужные бланки. Но даже когда мне без единого попрека выдали все мои документы и сумку, я все же не могла поверить.
– Простите, а можно узнать, кто внес за меня залог? – спросила я у толстой тетки, выписывающей ордер на освобождение.
– Максим Седов, – каркнула баба.
– Кто? – опешила я.
Бабища подняла голову, зло зыркнула на меня своими глазками-бусинками.
– Радуйся, что отпустили! Забирай свои шмотки и топай отсюда.
Это был уже второй раз, когда местный работник советовал мне брать ноги в зубы и бежать отсюда. Все же, если вдуматься, – менты гуманный народ…
На крошечный выступ у окошка шлепнулся квиточек об освобождении. Я собрала в охапку свои вещи, взяла бумажку и уже отошла было от окна, но потом снова вернулась.
– Чего еще? – гаркнула недружелюбная сторожиха здешней обители.