– Они работают на втором этаже, – ответил Балакин. – Можете спуститься к ним. Только учтите, что вам нужно покинуть наше здание до часа дня. Мне не нужны конфликты, даже если я готов рисковать ради памяти моего учителя. Спуститесь по лестнице и пройдите дальше по коридору. Там они работают. Только пообещайте, что сразу покинете здание института, как только закончите ваши разговоры.

– Обязательно, – согласился Дронго.

– Пойдемте, – предложил Балакин, – я сам провожу вас. И вообще я хотел вам сказать, что вы можете звонить ко мне в любое время суток. Если это поможет вам в расследовании обстоятельств смерти Николая Тихоновича. Я готов всегда вам помочь.

Они подошли к лестнице и стали спускаться вниз. На втором этаже Вилен Захарович первым вышел в коридор и, не оборачиваясь, двинулся дальше. Они последовали за ним.

– Что ты об этом думаешь? – негромко спросил Эдгар.

– Не очень приятно все это слушать, – также негромко признался Дронго. – Судя по всему, умерший был еще тем ловеласом.

– И поэтому его могли убить? – еще тише уточнил Вейдеманис.

– За подобные похождения редко убивают, – мрачно ответил Дронго. – И мы еще точно не знаем, от чего он умер.

Оба даже не подозревали, что уже сегодня вечером появится еще один убитый. И на этот раз убийство будет явным.

Глава 5

Балакин приблизился к лаборатории, открыл дверь и первым ступил в нее. Следом за ним прошли Дронго и Вейдеманис. Несколько девушек в белых халатах удивленно взглянули на них.

– Где Григорий Антонович? – строго спросил Балакин.

– У себя, – показала одна из сотрудниц, указывая куда-то в глубь лаборатории.

– А Моркунас?

– Вместе с ним. Они в кабинете Григория Антоновича, – ответила другая сотрудница.

Вилен Захарович уверенно двинулся дальше. Оба напарника шли за ним. У стеклянной двери, ведущей в небольшой кабинет, Балакин оглянулся и осторожно постучал.

– Войдите, – раздался голос профессора.

Все трое вошли в кабинет. Профессор Соколовский сидел за столом. Круглолицый, толстощекий, в больших роговых очках, со смешным хохолком седых волос, он строго смотрел на вошедших. Рядом сидел долговязый мужчина с коротко остриженной бородой и усами рыжего цвета. У него был длинноватый нос, живые подвижные карие глаза, непропорционально длинные руки и ноги. Это был Калестинас Моркунас. Оба ученых в белых халатах казались недовольными вторжением посторонних. Было заметно, что они обсуждали какую-то проблему, склонившись над чертежами.

– В чем дело? – спросил Соколовский. – Я не совсем понимаю, что это за делегация?

– Извините, Григорий Антонович, – вежливо произнес Балакин, он с пиететом относился к профессору, – эти господа являются специалистами по расследованию. Они хотели переговорить с вами.

– По какому расследованию? – не понял Соколовский.

– Они расследуют смерть Николая Тихоновича, – пояснил Балакин.

Соколовский посмотрел на Моркунаса. Тот нахмурился. Следом за ним нахмурился и Соколовский.

– Так, – сказал профессор, – только этого нам не хватало. Вы с ума сошли, Балакин. Какое расследование? При чем тут наша лаборатория? Почему вы решили, что можно врываться к нам с этими господами? И какое мы имеем отношение к трагической кончине Николая Тихоновича?

– Они вам все объяснят, – мрачно сказал Балакин, показывая на Дронго.

– Простите, что мы вас беспокоим, – сказал Дронго, выступая вперед, – на самом деле пока ничего не известно. Мы только хотели уточнить некоторые детали случившегося.

– У нас уточнить? – недовольно спросил Соколовский. – Вы считаете, что мы с Калестинасом можем иметь отношение к этой трагедии?

– Не считаем. Но мы обязаны уточнить некоторые моменты, – пояснил Дронго.

– Может, вы сначала представитесь? – предложил Григорий Антонович.

– Конечно. Меня обычно называют Дронго. А это мой друг и напарник Эдгар Вейдеманис.

– Хорошо. Наши имена и фамилии вы, очевидно, уже знаете. Итак, что вам угодно? Что именно вас интересует? – спросил профессор.

– Вы разрешите нам сесть? – улыбнулся Дронго.

– Да, конечно, извините. – Соколовский заметил, что в его кабинете есть еще только два свободных стула, и обратился к Моркунасу: – Калестинас, будьте любезны принести еще один стул.

Тот поднялся, вышел из кабинета, но почти сразу вернулся уже с другим стулом и уселся у входа.

– Вы хорошо знали Николая Тихоновича? – начал Дронго, обращаясь к профессору.

– Конечно, знал, – кивнул профессор, – мы работали вместе уже много лет. Еще когда он был доцентом в нашей лаборатории. Потом он был долгое время заместителем по науке, а после ухода Льва Абрамовича стал директором и членом-корреспондентом. Да, я могу сказать, что неплохо знал покойного.

– Его сестра утверждает, что ее брата могли убить, – сообщил Дронго.

– Глупости, – отмахнулся Соколовский. – У нас научный институт, и сюда не пускают никого с улицы. А Раису Тихоновну можно понять. Когда неожиданно, в расцвете сил умирает человек, это всегда подозрительно. Впрочем, здесь нет ничего удивительного. Я всегда советовал ему беречь себя. Он слишком много разбрасывался. Любил экстремальные виды спорта, ходил в горы, не берег себя. Он вполне мог надорваться, сердце просто не выдержало. Хотя он был моложе меня на десять лет. Но такое иногда случается в жизни, к большому сожалению.

Моркунас с мрачным видом молчал и покачивал ногой, закинутой на другую ногу.

– Нам сообщили, что вы входили к нему в день его смерти, – продолжал Дронго, – и вы были вдвоем. Вы и господин Моркунас. Причем сестра вашего покойного директора уверяет, что в тот день он говорил ей о неприятностях на работе.

– Эти неприятности абсолютно точно не связаны с нашим визитом, – пояснил Соколовский, – у нас была причина зайти к Николаю Тихоновичу именно вдвоем, чтобы обсудить некоторые вопросы. Хотя не скрою, он мне тоже показался несколько странным. Словно его беспокоила какая-то мысль.

– И вы не уточнили, почему он в таком состоянии?

– Нет, – ответил профессор, – нам было не до этого. Кроме того, я был не один и считал не совсем этичным задавать подобные вопросы. Надеюсь, что вы меня понимаете.

Моркунас перестал качать ногой, но внешне никак не проявлял своего отношения к разговору.

– В таком случае вы можете сказать, по какому вопросу вы заходили к директору института?

– Разумеется, могу. – Соколовский поправил очки. – Дело в том, что наш уважаемый Калестинас Робертович уже несколько лет готовится защитить докторскую диссертацию по своей теме, которая крайне важна для работы нашего института. Но в силу различных причин, в том числе и не имеющих отношения к науке, он «заморозил» эту работу, решив отложить защиту до лучших времен, хотя его разработками уже несколько лет пользуются по всей стране. И в нашей лаборатории единодушно решили, что подобное положение дел не совсем справедливо. Именно поэтому мы отправились к Николаю Тихоновичу с просьбой разрешить господину Моркунасу защитить диссертацию под моим научным руководством.