Вскоре все кончилось. Гвардейцы Салаутдина начали вежливо разгонять сельчан по домам. «Основные» благопристойно ушествовали куда-то по главной улице. Откуда-то вынырнул шустрый мужичонка в белом халате — местный коновал. Вприпрыжку подсеменил к помосту, разгреб булыжники и принялся щупать пульс у трупов. Какой там, в задницу, пульс!
— Вот… наше правосудие, — возбужденно пробормотал Руслан, возвращаясь в машину. — У нас очень строго — ни шагу от закона. Ну и как вам?
Ему никто не ответил. Язык не поворачивался сказать что-либо нейтральное после ТАКОГО. Мрачно ухмыльнувшись, Руслан не стал настаивать — дал команду водило начать движение и отвернулся от нас, видимо, проникся теми ощущениями, которые мы испытывали в тот момент…
Как ни странно, Братский, казавшийся мне самым стойким из нашей компании, переживал случившееся гораздо тяжелее других. Он на сутки впал в глухую прострацию: ничего не ел, лежал на своем топчане и ни с кем не разговаривал. К вечеру следующего дня он слегка ожил и поделился со мной своими впечатлениями.
— Странный народ… Очень странный, — неожиданно изрек фээсбэшник, когда мы остались в доме одни, соратники организованно вышли покурить на воздух. — Сколько с ними общаюсь, никак не могу понять.
— Это ты насчет чего? — удивился я.
— Да все насчет того же, — Братский свесил ноги с топчана и потянулся. — Понимаешь, никак не укладывается в схему их поведение… Ну, стереотип составить никак нельзя — совершенно… Может, помнишь, было дело — когда какие-то придурки в Халашах миссию Красного Креста расстреляли?
— Помню, — я слегка насторожился: с этими Халашами у меня имелись ассоциации личного характера. Впрочем, с расстрелянными врачами — тоже. Точнее, с богатеньким и не совсем крепким «крышей» муженьком одной из тех несчастных врачих. — А что там с этой расстрелянной миссией?
— Да был я там, — нехотя сообщил Братский. — Ну, после расстрела. В составе объединенной комиссии. Естественно, ни хера не нашли — сам понимаешь. Но их люди определенно знали, кто это сотворил. Гадом буду — знали. И тутошнее управление… ммм… ДГБ [13] их долбаный, и менты — тоже. И заметь — никого не повязали из тех уродов и не расстреляли на площади. Хотя наверняка запросто могли, если бы захотели. А тут… — Игорь сокрушенно покачал головой и, закурив, продолжил:
— Вот ведь как получается. За то, что молодые идиоты перепихнулись, камнями их, бля… Тогда, в Грозном, помнишь — когда угрохали мужа у одной дуры, — расстреляли парня с бабой перед толпой и орали, что парень — наемный убийца? Хотя все в курсе, что бытовое преступление, в состоянии аффекта… А сколько мерзостей здесь сотворили разные банды — со своими же, заметь! — никого не трогают. Хотя все прекрасно знают — кто. Нет, ни хера не могу врубиться…
Помолчали. Сопереживать? Нет, пожалуй, не стоит. Не тот тип — пусть сам варится в своих умозаключениях, таким сочувствие не требуется. Однако информация насчет миссии меня слегка заинтересовала: не потому, что могла пригодиться, нет — момент, естественно, упущен. Просто любопытства ради.
— А ты откуда знаешь, что они были в курсе насчет убийц тех врачей? — спросил я после некоторой паузы. — Расследование все-таки дало какие-то результаты?
— Да ну, какие там результаты?! — Игорь досадливо покрутил головой. — Я же тебе сказал — глухо, как в танке… Просто у меня там один знакомый был, скотина, — ну, в той объединенной комиссии. Три года назад мы с ним вместе на курсах были. Это он, кстати, пиндос, меня людям Салаутдина сдал — встретились в Грозном, обнялись, ага… Ну, я рассказывал.
— Ну и знакомые у тебя! — посочувствовал я. — Я бы таких в унитазе топил — пачками.
— Да, хорошо бы, — согласился Братский. — Но, увы, невыполнимо… Так вот, тогда, после расстрела миссии, мы встретились там, в Халашах, посидели вечерком, винца попили, ага… А утречком он прошвырнулся по соседним селам, пока мы там возились со всякими формальностями, и все разузнал. Ты же знаешь — у них тут тотальная омерта…
— Чего-чего? — удивился я. — Тотальная чего?
— Ну, закон молчания, — пояснил Братский. — Это по аналогии с итальянской мафией — читал, наверно… В общем, неверному, не мусульманину то бишь, они ничего лишнего не скажут — даже под страхом смертной казни. А этот вот все разузнал. И опять же, вечерком, за винишком, мне на ушко: мол, все в ажуре, коллега, завтра достанем этих козлов, я, типа того, знаю, где их искать.
— И почему же не достали? — вежливо поинтересовался я, хотя прекрасно знал, каков будет ответ.
— Да вот так — не достали, и все, — Братский сокрушенно махнул рукой и полез за следующей сигаретой. — Съездил он на следующий день куда-то, с кем-то погутарил… А когда вернулся, начал петь уже совсем другое. Не знаю, мол, ничего — и всех делов. А когда я ему напомнил, что он мне вечерком за столом нашептывал, он от всего отперся и поклялся Аллахом, что ничего такого не говорил.
Вот и вся история. Мораль сей басни такова: эти уроды непонятно по каким причинам отстреливают своих правонарушителей, совершивших незначительные проступки, а также забрасывают камнями, а настоящих бандюг, которых следовало бы четвертовать двадцать раз подряд, почему-то не трогают… Нет, решительно не могу понять…
— А как звали того гэбэшника? — поинтересовался я опять же из чистого любопытства, по инерции.
— Да зачем тебе? — Братский невесело хмыкнул. — Хочешь пробраться в Грозный и надрать ему задницу? Ценю. Рад, что болеешь за товарища по несчастью. Только дохлое это дело — порвут на части, пикнуть не успеешь.
— Ну, кто его знает, как оно в жизни повернется, — я неопределенно пожал плечами и многозначительно пообещал:
— Не век же ему в Грозном сидеть. Глядишь, как-нибудь в наши края залетит — тут-то я и припомню его заковыристую фамилию… И жопу на барабан, сам понимаешь.
— Да ничего заковыристого, — Братский опять хмыкнул. — Дудаев его фамилия.
— Чего? — я аж поперхнулся. — Как-как?
— Дудаев, — подтвердил Игорь. — Гасан Дудаев. Ну, естественно, к легендарному Джохару он никакого отношения не имеет — просто однофамилец, даже в дальних родственниках не ходит.
— Запомним, — несколько обескураженно протянул я. — Такую фамилию не забудешь…
После этого разговора я впал в какое-то смутное беспокойство — ночь напролет ворочался на своем топчане, а под утро даже добровольно подменил Лося, которому выпала самая нехорошая вахта на чердаке — шестичасовая. Имелись, знаете ли, кое-какие основания для этого. С одной стороны, конечно, это полное безрассудство: пытаться использовать полученную от Братского информацию о предполагаемом носителе секретов с громкой фамилией. Очень может быть, что никакого Гасана Дудаева в природе вовсе и не существует, и все это не более чем досужий вымысел Братского, плод расстроенного воображения. Очень может быть, что если даже такой Дудаев и существует, то ничего конкретного он и не знает, а просто потрепался из чисто чеченского бахвальства. А если даже и знает, достать его в Грозном и допросить с пристрастием — целое дело… И вообще надо сначала выбраться отсюда, а уже потом, после благополучного завершения акции, строить какие-то планы. Но, с другой стороны, я привык с максимально возможной выгодой использовать любую информацию. А потому и этой не стану пренебрегать — отложу на потом, авось пригодится…