В подавляющем большинстве случаев такие камни — это люди. Вот это камни так камни!
А расположение клетки… Это, извините, даже не смешно. Мелочь, что и говорить — не камень, а камешек — крохотный такой, малюсенький, которым в обычных условиях можно смело пренебречь. Если рассмотреть соотношение такой дрянной мелочи с хорошо продуманной и могучей машиной всей акции, можно брать в следующей примерно пропорции: опытный и прекрасно подготовленный спецназовец в засаде, за минуту до подхода вражьего каравана, и… махонький гранитный камешек в четверть спичечной головки.
Разве можно противопоставить камешек спецназовцу, спросите Вы? Как каменная крошка может повлиять на решимость бойца сокрушить супостатов?
Противопоставлять и вправду — трудно. Если вы были когда-то в роли такого бойца, то прекрасно знаете: коль скоро приспичит, так завалитесь спать прямо на землю и не будете чувствовать под собой хоть сотню таких камешков — эти самые спецназовцы зачастую так устают, что, когда у них есть возможность отдохнуть, готовы спать на раскаленных углях или торчащих гвоздях — как эти, как их там… ну, которые хатхаебой и прочими мудизмами страдают.
А теперь представьте себе, что вы, опытный и подготовленный, в этот раз отчего-то расслабились. Целлофан на компенсатор не надели, ползали где-то по кустам и перед боем оружие не проверили. И вот вам нате: этот дрянной камешек вкупе с крохотным комочком вязкой красной глины, угодил в ствол автомата и прочно прилип где-нибудь между дульным срезом и патронником.
Если вы знакомы с военным делом, дальше продолжать не надо.
Если не знакомы, продолжаю: когда в пяти метрах от бойца окажется враг и он (боец) нажмет на спусковой крючок, ствол его оружия превратится в «бутон» или «тюльпан» (раздутие, либо разрыв — соответственно).
Есть вариант, что вы при этом не пострадаете, останетесь в боеспособном состоянии и даже успеете правильно среагировать на изменение обстановки — коль скоро тупой враг подарит вам вагон времени (пару секунд). Тогда вы лихорадочно рванете с лодыжки свой боевой нож, либо просто щучкой броситесь вперед, дабы сократить дистанцию и поразить врага голыми руками. Согласитесь, что нож или руки — это нештатная ситуация, контрфорс: вы ведь только что были уверены на сто процентов, что поразите врага первой очередью!
Однако это все не так страшно. Главное ведь — результат. Вы врага завалите, попереживаете самую малость по поводу своей технической оплошности и на будущее сделаете выводы.
Но есть ведь ещё вариант, что враг — не тупой и подарков не будет. А если покопаться в вашей боевой практике, то выяснится, что соотношение между первым — благоприятным, и вторым — нехорошим вариантами развития событий, увы, просто удручающее. Примерно девяносто пять к пяти. Не зря же боевой брат Сыча — Джо, ас войсковой разведки, с постоянным занудством талдычит:
— Слабых врагов — нет. Считай любого врага равным себе, пока не убедишься, что он мертв…
Вот такие дела, дорогой вы наш опытный боец, позволивший себе слегка расслабиться. Подарки в вашем деле — большая редкость. В результате такой расслабухи, скорее всего, у ваших боевых братьев будет шанс по истечении трех суток отпробовать блинчиков и постной рисовой кашки с изюмом…
— Сдается мне, вы, как всегда, перестраховываетесь, — беспечно заметил Барин, не желая вникать в хитросплетения умонастроений шефа. — Это же не самоходку укатить [22] с объединенных складов!
— Вот именно, — подхватил Антон. — Я сразу сказал — чем проще…
— Минутку, — Шведов сделал знак, чтобы все заткнулись, и принялся разгуливать по залу, морща лоб и глядя под ноги.
Джинн думает. Все притихли, боясь помешать работе мозгового центра команды. Мент, на правах хозяина, шепнул, что поставит чай, и на цыпочках удалился.
Перестраховщиком полковник не был — это Барин по недомыслию ляпнул. Просчет всех деталей и максимально точное прогнозирование возможных отклонений — это не перестраховка, а принцип, которого ты обязан жестко придерживаться, когда развлекаешься такими рисковыми забавами и желаешь пожить чуть-чуть подольше, чем те, кто тебе противостоит.
Трудности и нестыковки Шведова никогда не страши ли. Напротив, как это ни странно будет звучать, он довольно потирал руки, столкнувшись при разработке очередной операции с какими-то проблемами.
Если ты уперся в проблему на стадии подготовки, честь тебе и хвала: значит, вовремя заметил препятствие и принял меры, чтобы устранить его либо обойти. Хуже, если подготовка прошла как по маслу, а уже непосредственно в процессе самой операции эти препятствия неожиданно всплыли подобно загулявшему в теплых водах айсбергу.
Вспомните приснопамятный «Титаник». Подготовка и спуск корабля прошли без сучка и задоринки. И что мы имеем в результате?
Полковника настораживало наложение двух «впервые». Впервые за все время функционирования команды операцию готовят не ради денег либо каких-то стратегических интересов, а ввиду нездорового всплеска энтузиазма. И впервые же такая мелочь, как расположение какой-то паскудной скамейки, стало серьезной проблемой на конечном этапе подготовки.
Уточним: автором всплеска является лично полковник. В случае неудачи вина целиком и полностью ложится на его плечи. И расположение клетки просмотрел именно он — как основной и единственный разработчик плана. Теперь вопрос: вот это наложение двух «впервые» — не знак ли это свыше? А может, ну его в задницу? Может, пока не поздно…
— Поздно уже, — рискнул нарушить молчание Антон, которому вся эта свистопляска с клеткой изрядно надоела. — Давайте мы с Мо по-быстрому смотаемся на Завокзальную и через часок привезем вам результат.
Полковник перестал ходить и колюче уставился на младшего коллегу. Нехорошо цыкнул зубом — оценил деликатность Сыча, который не стал напоминать: день убит зазря по твоей инициативе, дорогой шеф, я с самого начал предлагал все сделать просто и без затей.
— Поезжайте, — махнул рукой полковник. — Только я тебя прошу — очень аккуратно. Напоминаю: «левые» «двух сотые» в канун операции — плохая примета. Ну очень плохая…
Сергей Александрович Кочергин — мужчина очень основательный, вдумчивый и взрослый. В свои восемнадцать с половиной Сергей выглядит на двадцать пять, а внутренне ощущает себя вообще глубоко за сорок.
Сергей понимает, что это — аномалия. Подавляющее большинство мужчин, с которыми он знаком, морально взрослеют очень долго — лет на десять-пятнадцать позднее своих жен. А подавляющее большинство из этого подавляющего большинства умудряются и в зрелом возрасте оставаться детьми. Болезнь нации — инфантилизм.
Состарился Сергей за последние полтора года. До этого все было правильно: лениво ждал апреля, возвещавшего о семнадцатилетии, ездил обедать в клуб, читал хрестоматийных арабов в подлиннике, неспешно развивался по всем направлениям, не особо торопясь. Куда спешить? Жизнь коротка, всего не успеть — если надрываться в борьбе за место под солнцем, глазом моргнуть не успеешь, как она пролетит. Надо жить в свое удовольствие, наслаждаться каждой минутой, данной тебе свыше, тогда не обидно будет в глубокой старости за бездарно потраченное на глупую суету время.