Цокин преданно захихикал и навострил уши. Конечно, бывшему сотруднику МУРа он едва бы счел нужным помогать, но ореол мафии для него был свят. Боже мой, с горечью подумал я, куда катится страна? Вслух же я произнес нечто другое:
– Мне нужна подробная схема электрокоммуникаций одного домишки. Это во-первых. А во-вторых… Ладно, неси сначала схему. – И я продиктовал Цокину адрес особняка на Щусева. В принципе, все эти схемы относились к числу секретных материалов, и у мэра, полагаю, схемы в обрамлении соответствующих грифов были запрятаны в надежные хранилища. В Мосэнергонадзоре те же самые схемы преспокойно лежали безо всяких грифов, потому любой работяга, отправляясь по срочному вызову, брал с собой любую из схем. Коллег у Цокина здесь было около сотни – значит, я ничуть не подставлял под удар своего помощника.
Алексей отправился за искомой схемой, но вскоре вернулся с пустыми руками.
– В чем дело? – недовольно осведомился я. Цокин растерянно пожал плечами.
– Нет нигде, – проговорил он. – Похоже, особнячок этот серьезный…
Я кивнул:
– Ну, и что сие означает?
Цокин помолчал, собираясь с мыслями.
– В последние три месяца, – признался наконец он, – начальник наш нервничать стал. Страхуется от всего. Схемы проводки на оборонных объектах, представьте, выдавать нам стал под расписку…
– Совсем спятил, – поддакнул я.
– Это он после того случая, – доверительно поделился со мной Цокин. – Когда начальник нашего начальника по дурочке приказал вырубить на часок электричество у одного злостного неплательщика. А это оказался командный пункт ракетных войск стратегического назначения.
– Бывает, – согласился я. – Но этот домик к военным никакого отношения не имеет. Там всего лишь пункт продажи акций компании «ИВА»…
В полном восхищении Цокин уставился на меня.
– Значит, вы хотите… – начал он звенящим от волнения голосом.
– Никаких вопросов, – строго прервал я его. – Омерта.
– Понимаю, – торжественно произнес Цокин. – Могила. Я добуду сейчас вам эту схему, или можете меня удавить.
На негнущихся ногах он вновь покинул свой закуток и на этот раз отсутствовал довольно долго – так что я, грешным делом, уже подумал, что мастер, не выполнив мой приказ, покончил жизнь самоубийством. В конце концов Цокин вновь появился, держа в руках слегка помятый рулон.
– Но это мне нужно будет быстро вернуть, – предупредил он. – Как я и думал, бумаги лежали в кабинете у шефа. Нам повезло, что старик, как всегда, неплотно закрыл свою дверь. Точнее, он думал, что закрыл плотно, но на самом деле…
– Браво, – похвалил я своего лейтенанта и даже потрепал его по плечу. Согласитесь, крестные отцы имеют известное преимущество перед простыми смертными. Ради своего воображаемого дона наш Цокин запросто совершает должностное преступление. При этих мыслях я почувствовал укол совести и дал себе зарок не задействовать Алексея в операциях, сомнительных с точки зрения закона. Правда, такой зарок я давал себе уже не первый раз, но теперь уж решил быть последовательным.
Тем временем мой мафиози развернул передо мною рулон и уже готовился давать мне необходимые пояснения. Документ этот, представлявший собой сетку из линий с техническими пометками, в руках специалиста обладал бесценной информацией. Цокин был, само собой, именно таким специалистом – другого я бы не взял в мафию. После пятнадцати минут моих въедливых вопросов и цокинских обстоятельных (даже слегка занудных) разъяснений я исписал несколько страниц в своем оперативном блокноте и понял, каким образом можно с минимумом проблем вплотную приблизиться к искомому сейфу. К сожалению, самого сейфа на этой схеме не было, да и быть не могло. С заветным хранилищем дискеты первоначально предстояло установить визуальный контакт. В этом деле мой мастер тоже мне мог оказать помощь. Причем в данном случае в действиях Цокина не было бы никакого криминала.
– Неси обратно, – распорядился я, и, когда мастер сходил и вернулся, я объяснил ему второе задание, на завтра.
– Всего-то? – удивился Алексей. В голосе его, как мне показалось, прозвучал оттенок обиды. Он-то воображал Бог знает что, а дон снизошел до такой пустячной просьбы. – Может, надо сделать что-то посерьезнее? – на всякий случай уточнил он. – Если надо, я готов.
– Похвально, юноша, – рассеянно проговорил я. – Но ты нужен мне именно на этом самом месте. Вот аванс, и не забудь: ровно с десяти утра до половины одиннадцатого. Минута в минуту. – Я протянул Цокину деньги, которые тот без возражений принял. Сам я, как известно, не беру денег вперед, однако всем своим помощникам сам плачу заранее. По тем же, кстати, причинам, по которым сам не беру денег вперед. Чтобы – ежели со мной что-то произойдет – на меня, живого или покойного, не было никаких обид.
– Спасибо, босс, – с признательностью сказал Цокин. Суммы, которые я выделял ему за помощь, сильно отличались от сумм, за которые он расписывался в служебной ведомости пятого и двадцатого числа каждого месяца. Все тот же наш мэр, вопреки утверждениям Пряника, не подпадал ни под категорию ноздревых, ни тем более маниловых. Не знаю, как там в Ванкувере, но наш градоначальник был, на мой непросвещенный взгляд, типичным Плюшкиным, в самом что ни на есть гоголевском варианте. Своим муниципальным служащим он платил крайне скупо, а если была возможность – вовсе не платил, объясняя перебои с зарплатой кознями лиц кавказской национальности. Я, со своей стороны, мог бы тоже не платить Цокину ни рубля, ибо он и так бы помогал мне, веря в грозную силу мафии за моей спиной. Но, в отличие от мэра, я не имел права держать своих сотрудников на голодном пайке. Тот же дон Корлеоне наверняка же был щедр к своему семейству…
– Не забудь насчет завтра, – еще раз повторил я. – Если ты забудешь, я буду очень удивлен. Очень.
– Не забуду, – твердо пообещал Цокин, и я заметил в его глазах фанатичный огонь решимости. Свою службу в мафии он воспринимал очень ответственно. Я в который раз тихо порадовался, что Алексей встретился мне, а не настоящим крестным отцам. Насколько я знал, публика эта – весьма неинтеллигентная, даже грубая, и цокинский пыл быстро бы остудили деятели наподобие моего тезки Яши-Пузо. Увы, в реальности большинство донов не было похоже на обаяшку Марлона Брандо в любимом цокинском кинофильме.
Мастер энергонадзора все с тем же решительным блеском в глазах сопроводил меня обратно через проходную, попрощался лаконичным кивком головы и исчез. Я вышел из дверей Мосзнергонадзора, держа в руках тщательно перевязанный пакет, который передал мне мой преданный лейтенант перед тем, как мы покинули его кабинет-закуток.
В пакете не было ничего особенного – просто чистый комплект спецодежды из запасов самого Цокина: комбинезон, кепочка, сумка. Переодевшись в такую униформу, я мог быть завтра совершенно уверен: ни Колян, ни его благожелательный напарник из особнячка на Щусева НИКОГДА не узнают в помятом злом работяге вчерашнего беспокойного грузина, пришедшего купить немножко акций, но попавшего (во придурок!) не в ту дверь. И дело не только в том, что во время сегодняшнего визита я довольно глубоко натянул на глаза кепку. Но еще и в той особенности человеческой природы, на которую давным-давно обратил внимание английский писатель Честертон (ну, тот, кто придумал патера Брауна – моего коллегу-детектива, только попа). По мнению Честертона, человек никогда не обратит внимание на лицо человека в униформе – неважно, милицейской, военной или рабочей. В нашей стране – тем более не обратит. Форменный костюм определяет у нас человека, физиономия не важна… Меня эта особенность человека очень устраивала. Монтера не запомнят, вот и прекрасно.