Доктор остался жив-здоров, поскольку всякий раз бывал вовремя предупрежден своими невольными сексотами, имевшимися во всех группировках. Эти самые сексоты — плод его напряженной многодневной работы — имели установку информировать своего тайного хозяина обо всем, что могло бы нанести ущерб его жизни и здоровью.
Не слишком горюя по поводу утраты своих машин и разрушения квартиры, Пульман быстренько переехал в загородный особняк — ничуть не хуже, чем у своей правой руки Вовца, обзавелся «Линкольном» с пуленепробиваемыми стеклами и надежными телохранителями из соответствующих структур. Его неуязвимость вскоре стала вызывать в криминальной среде Ложбинска суеверные опасения. Поговаривали о какой-то странной силе мистического характера, которой он якобы обладал. Кроме того, два лидера преступных группировок, которые организовали вышеперечисленные акции, в одночасье были обнаружены удавленными в собственных спальнях, куда не то что постороннему — своим близким хода не было!
На груди у каждого из них нашли записки, исполненные одним и тем же почерком.
Текст записок вежливо предупреждал оставшихся в живых любителей закулисных интриг: «Ребята, давайте жить дружно!»
Чуть позже Пульман встретился с «вором» Ахмедом и договорился с ним о том, что он будет централизованно пополнять «общак». Не надо, мол, каждый раз нервничать и напоминать «братве», что настало время кассового сбора. Ахмед соотнесся с «центровыми», и после изучения личности новоявленного пахана из Москвы пришло добро. Лидерам же бандитских группировок Пульман сообщил, что освобождает их от общакового налога и стал ежемесячно сдавать Ахмеду половину той суммы, что ему платила «братва». В результате этого нововведения Адольф Мирзоевич заслужил благоволение «блатных»: поступления были регулярными и даже более солидными, нежели до того. Наряду с этим Пульман как-то неожиданно вырос в глазах «братвы»: никого почему-то не встревожил тот факт, что ежемесячно пришлось отстегивать по 15 процентов от прибыли, а вот тот факт, что Пульман-душка освободил всех от уплаты в «общак» (беспрецедентный случай по масштабам Федерации!), отчего-то всех подряд воодушевил.
Помимо всего прочего, Адольф Мирзоевич закрепил свой престиж ловкого «отмазчика»: поработав определенное время с некоторыми представителями властных структур, он мог без особых трудов аннулировать любое уголовное дело, не требуя за это отдельной платы. И для этого вовсе не обязательно было гипнотизировать всех подряд оперов, следователей и судей, среди которых, кстати, подавляющее большинство не подпадало под прямое воздействие его чар.
Нет, до таких мелочей Адольф Мирзоевич не опускался. Представители перечисленных категорий просто получали указание от своих начальников, которые, в свою очередь, получали команду откуда-то из верхних коридоров — порой совершенно немотивированную и абсурдную…
В течение двух последующих лет Пульман всячески приумножал достигнутое и активно работал локтями, стремясь вверх по лестнице общественного положения. Отладив отношения с представителями криминалитета, он взялся за упрочение своего социального статуса. Очень скоро он стал директором клиники и — как-то вроде между делом, походя, — защитил кандидатскую на весьма специфическую тему закрытого характера «Прикладные аспекты психопатологии и их влияние на формирование современного гражданина цивилизованного общества».
Рассмотреть в деталях все аспекты данного труда нам с вами вряд ли удастся, поскольку сами члены ученого совета РАН — товарищи далеко не глупые и повидавшие всякого на своем веку — мало что поняли из данной диссертации, настолько туманен и запутан оказался контекст. Суть диссертации сводилась к всестороннему обсасыванию кощунственной идеи, которая однозначно утверждала: в каждом внешне нормальном цивилизованном человеке до поры до времени дремлет маньяк. И генотип тут совершенно ни при чем: все зависит от условий среды обитания и стечения обстановочных факторов, которые, собственно, и вытаскивают из нашего порочного нутра разнообразных Чикатил и Женек-потрошителей. И каждый из здесь сидящих уважаемых ученых мужей, само собой, тоже маньяк. Только маскируется до поры до времени. Возмущенные члены ученого совета хотели было вытолкать взашей ниспровергателя основ, но ничего хорошего из этого не вышло: отвратительный головастик в каждом пункте своего пасквиля очень грамотно ссылался на ведущих специалистов современной зарубежной школы и через два абзаца на третий цитировал дядьку Зигмунда, не оставив иерархам ни одной лазейки для опровержения его доводов. Пришлось скрепя сердце дать кандидата. А куда денешься? Увы, не застой на дворе, когда можно было позвонить куда следует, и от нежелательного носителя чуждых идей не осталось бы и следа.
Заполучив степень и упрочив свое положение в обществе, Пульман останавливаться на достигнутом не пожелал. Казалось, что еще нужно недавнему изгою, который в столь короткий срок добился фантастических результатов буквально по всем направлениям? Судьба бросила к ногам маленького затюрханного психотерапевта все, о чем можно было только мечтать: огромные деньги и тайную власть, высокое положение в областной табели о рангах, блестящие перспективы на поприще научной карьеры… ан нет — в скором времени Адольфу Мирзоевичу показалось недостаточным то, что он уже имел. Он очень быстро забыл, что когда-то, проживая с больной матерью в однокомнатной хрущобе, читывал классиков и всякий раз возмущался алчностью разнообразных герцогов и князей, которые имели практически все и тем не менее то и дело затевали мерзкие заговоры в тайной борьбе за вроде бы никому не нужную корону. Он ругал их вслух, сидя с книгой в сортире долгими зимними вечерами: надо же, из-за какого-то символического украшения проливалось столько крови! И самое интересное — зачастую эти самые герцоги и князья, заколов и отравив всех подряд, в конечном итоге оставались с носом: где-нибудь ближе к эпилогу их обвиняли и отбирали все имущество, а корона им уже была не нужна, поскольку ее не на что было надевать.
— Дебилы! — возмущался маленький психотерапевт. — Дегенераты тупоголовые! Ну какого хера вам еще надо было, а? Пол-Франции у него в кармане, с королем ужинает и в мяч играет, с королевой спит, командует всеми войсками…
Нет, решительно не возьму в толк: на черта эта железяка понадобилась? Жил бы себе спокойно — никаких забот…
Вот в таком духе рассуждал Адольф Мирзоевич в бытность свою простым психотерапевтом без малейшего проблеска. Не подозревал он тогда, что жажда власти — страшная и неизлечимая болезнь и заразившийся ею обречен…
Итак, очень скоро новоявленного дона Корлеоне ложбинского масштаба собственное положение удовлетворять перестало. Хотелось чего-то большего.
Заполучив в свое распоряжение значительные денежные средства, Пульман пристрастился путешествовать — как просто по бескрайним просторам бывшего СССР, так и по различным заграницам. Чего он там хотел отыскать, Адольф Мирзоевич пока и сам толком не знал, но подспудно подозревал, что рано или поздно что-то такое невероятное и важное обнаружит. Памятуя о том, что «знание — сила», он неустанно коллекционировал всевозможные тайны и загадки, которыми так богата не исследованная нами часть жизненного пространства, ранее нам недоступная. На изыскания подобного рода новоиспеченного кандидата наук толкала еще и настоятельная необходимость каким-то образом облегчить свое настоящее положение. Это ведь только с виду все просто: раз! — поставил на колени преступный мир Ложбинска; два! — вскарабкался на вершину общественного положения в областном масштабе — и поживай себе припеваючи. На самом деле удержание завоеванного плацдарма требовало невероятных усилий физического и умственного плана, заставляло пребывать завоевателя в дичайшем психологическом напряжении на грани нервного срыва и отнимало практически все свободное время, не оставляя ни минуты для того, чтобы наслаждаться жизнью. Стоило Адольфу Мирзоевичу отлучиться куда-нибудь из области на пару недель — месяц, как объекты воздействия выпадали из-под контроля: сексоты переставали прилежно поставлять информацию обусловленному адресату, бригадиры поднимали головы и всерьез задумывались над смыслом жизни, ветреные чиновники из администрации принимались активно перекраивать ранее принятые решения, и так далее и тому подобное. Система тотального воздействия не желала прилежно функционировать без своего создателя и, таким образом, приковывала этого создателя к себе, делая его своим невольным рабом.