Толхаев моргнул и в очередной раз недовольно замычал.
– У тебя характер портится, – попенял ему Рудин. – Нет, я понимаю – суровые условия и все такое прочее. Ты потерпимее будь, поласковее. Поехали – фамилию.
Моргания состоялись на следующих буквах: С, Е, опять С, Т, Р и… А.
– Ну и фамилия… – пробормотал Рудин, выписав указанные буквы под верхним обрезом таблицы. – Хохлушка, что ли?
Толхаев недовольно поморгал не по программе – дурак ты, мол. Пес, и уши у тебя холодные, и опять замычал:
– Б-б-бл-л…
– Сестра, баба, понимаю, – досадливо буркнул Ру-дин. – Ну тупой я, тупой! Так ведь устал я – знаешь сколько мы за последнее время вынесли всего? Немудрено отупеть… Погоди… Сестра? Эта Алина – сестра? Имеешь в виду степень родственных отношений?
Толхаев моргнул и тепло посмотрел на Рудина – молоток, не совсем конченый!
– Ага, ага… Ну а чья сестра?
– Б-б-бл-л… – завел было опять Григорий Васильевич, но Рудин нашел более оптимальный вариант.
– Давай по буквам – чья сестра, – предложил он, вновь ведя ручкой по таблице. – Итак…
Когда под верхним обрезом образовалось словечко «АЛИСЫ», Рудин посерел лицом, с минуту раскачивался на месте, как кобра в раздраженном состоянии, затем глуховато спросил:
– Эта тварь – сестра Алисы… Моей Алисы? Толхаев виновато моргнул – да, мол, так уж получилось.
– Алина – Ли… Ли… Вот как… – потрясенно пробормотал Рудин. Несколько минут он молчал, переваривая обрушившуюся на него информацию. – Черт… Какая дичь, а! Скажи мне кто об этом, никогда в жизни бы не… Слушай, а Алиса об этом… ну, о подлинной сущности своей сестрицы знает?
Толхаев лежал с широко раскрытыми глазами.
– Ну хорошо – давай по-другому, – медленно проговорил Рудин. – Алиса понятия не имеет, чем ее сестра занимается. Так?
Ресницы Григория не дрогнули – во взгляде можно было прочесть сожаление.
– Ты хочешь сказать, что не в курсе, чего там знает Алиса, а чего – нет, – с тяжелым сердцем констатировал Рудин. – В принципе понятно. Сестра все-таки…
– Б-б-бл-л-л… – замычал Толхаев. – С-с-с… Бл-л-л…
– Ну да – бляди. И сволочи, – рассеянно кивнул Рудин. – Или суки. Я тебя понимаю – все они сволочи и бляди, так ты думаешь. Знаешь, старик, я с тобой согласен, однако… Я почему-то думаю, что ты немного ошибаешься. В отношении Алисы, например…
– Б-б-б-л-л… – отчаянно замычал Толхаев – в глазах появились слезы. – Б-б-б-л-л-л-зз…
– Ну нет, старик, не надо раньше времени оскорблять человека, – сурово нахмурился Рудин. – Разбе-русь-ка я с этой закавыкой, потом будем выводы делать… – И пошел из комнаты, не обращая внимания на явное отчаяние во взгляде Толхаева.
Через час с небольшим Рудин заехал в город. Уже смеркалось – можно было особенно не прятаться. Сергей припарковал «Ниву» в первом попавшемся микрорайоне, минут пятнадцать искал рабочий таксофон. Обнаружив, навертел номер Алисы.
– Ты дома? – отстраненно поинтересовался он, услышав родной голос.
– Да, дома. А что случилось? Что у тебя с голосом?
– А сестрица твоя… Алина? Она сегодня не собиралась прийти?
– Она может прийти в любое время… Да что случилось – ты можешь объяснить?
– Ты знаешь, чем она занимается? – настороженно поинтересовался Рудин и плотно прижал трубку к уху, надеясь обнаружить в ответе некие оттенки.
– Конечно, знаю – я же тебе говорила! – удивилась Алиса. – Слушай, с тобой все в порядке? Может, мне приехать к тебе? Ты где?
– Ага, в порядке, – несколько повеселев, успокоил ее Рудин. Эта женщина не могла ему лгать. Не могла.
Григорий ошибался! Господи, какой дурак – усомнился в человеке, который ему так дорог…
– Со мной все нормально. Ты вот что – сиди дома, никуда не выходи. Я через полчаса к тебе подскачу. Смотри, никому не открывай! Все – жди…
…Ли покатала на ладони зеленый ребристый цилиндрик, неопределенно хмыкнула. Положила на ладонь второй, взвесила, припомнила ТТХ [15] – два по шестьсот, итого – тысяча двести граммов. Тысяча двести граммов смерти…
– Вообще-то это не совсем то, – сказала она. – Я же просила наступательные – любого типа…
– Давай поеду поменяю, – не переставая жевать резинку, вякнула Лилька. – Я ему, козлу, так и сказала – наступательные. А он эти дал, говорит – бросил из-за укрытия и наступай сколько влезет. Давай я ему, гаду…
– Да нет – уже поздно. – Ли спрятала гранаты в сумку, запалы положила в монетный отсек. – Как-нибудь и этими обойдемся. Денег хватило?
– Сэкономила, – горделиво приосанилась Лилька, доставая тонкую пачку розовых купюр и бросая их на диван. – Я ему дала – он, гад, от счастья чуть из штанов не выпрыгнул. Трясся весь, как паралитик, гад, ногами сучил. Как сунул, гад, так через пять тычков и обкончался, гад. Потом стонал полчаса – притащился, гад, что такая цаца ему ножки раскинула. Он, гад, меня давно хотел – я не давала.
– Интересный эквивалент, – заметила Ли. – Две «Ф-1» за полраза… И что – у вас там такого добра навалом?
– Почему полраза? – Лилька недовольно повела плечом. – Кончил в меня, значит, за палку считается. А добра… Ну, почитай, у каждого рыбака такие цацки есть.
Военные продают – не задорого. И вот что – ты права была, – она сверкнула глазами и заговорщицки подмигнула:
– Искали меня. Участковый, гад, Петруха, каждый день в общаге пасся. Блатные приезжали – соседей опрашивали. А я этому Петрухе, гаду, всегда бесплатно давала – в любое время, когда хотел. Думала, женится, гад. А он, гад, выходит, на блатных работает, чмо ходячее… Слушай – можно я у тебя еще немного поживу?
– Можно, – тепло улыбнулась Ли. – Я скоро уеду – оставайся сколько хочешь. Бабке уплачено за полгода вперед. Я тебе немного денег оставлю – на первое время хватит.
– Спасибо. – Лилька посунулась вперед, неловко обняла Ли, припала щекой к плечу. – Ты мне как сестра… От рабства спасла, теперь вот… Слушай – забери меня с собой, а? Я тебе помогать буду. Я верная – вот увидишь…
– Ну что ты, радость моя, что ты! – Ли тактично отстранилась, погладила Лильку по голове. – У меня работа такая – не дай Бог кому. Ты думаешь, я этими гранатами рыбу глушить буду? Как бы не так! «Помогать»… Даже и не думай об этом! И вот что… Если не хочешь угодить в свидетельницы, сделай-ка то, о чем я тебя попрошу.
– Что делать? – с готовностью поинтересовалась Лилька.
– Я тебе сейчас вколю три кубика, и ты на несколько часов крепко уснешь, – пояснила Ли, доставая из комода одноразовый шприц и три ампулы. – Если вдруг у меня сегодня сорвется и сюда припрутся эти… Ну, в общем, нехорошие люди припрутся – ты будешь спать. Любой врач определит примерное время введения препарата и дозу. А ты потом скажешь, что я тебя отловила на улице и уколола насильно – хотела в заложницы взять, на случай неудачи. Ты как?