Воспользовавшись стропой, Ли прицепила «БМВ» к «шестерке» и с грехом пополам вытащила свою машину на грунтовку. Посидела, отдыхая, привалившись к рулевому колесу: клонило в сон, хотелось все бросить, свернуться на заднем сиденье и дрыхнуть на пару с Лилькой.
Переборов себя, встряхнулась, покинула салон, еще раз прошла расстояние до рытвины со стеклом, всматриваясь в каждый камешек. Не обнаружив ничего занимательного, медленно побрела по грунтовке в сторону трассы – надо посмотреть чуть подалее…
– Острый ножик, – пробормотала Ли, массируя ладонью лоб. – Острый…
Бандиты Улюма – не уголовная шпана уличного разлива, публика вполне приличная. Вряд ли кто из них будет таскать с собой нож – категория не та. Пистолет, автомат, даже гранатомет, но не нож… А уголовная братия Кошеля в промзону вообще не заезжала. Значит, версия выбрана правильная: посторонний. Какой-то хитрющий дядечка с острым ножиком. Или тетечка… хотя нет, это вряд ли. Таких особей, как Ли, по пальцам можно пересчитать. Так что – дядечка…
– Дядечка… – шепнула Ли, приседая и трогая пальцем внезапно обнаруженный на дороге едва различимый след от велосипедного колеса.
След был совсем свежим: тонкой нитью перечеркивал слой дорожной пыли, пересекал борозды от протекторов ее машины. К обеду его не будет – ветром развеет.
– О-о! – выдохнула Ли, наморщив лоб. Дядечка с ножиком, на велосипеде? И куда, интересно, он погрузил мешки?
– О-о! – опять выдохнула Ли – морщины на лбу разгладились, сердце в груди взволнованно скакнуло. Рядом, в метре от первой, обнаружилась вторая борозда от велосипедного колеса. Нет, не на велосипеде дядечка, и не двое их. Слишком ровно по отношению друг к другу проложены борозды. Тележка – вот что. Легкая тележка на велосипедных колесах.
– Ну, спасибо и на этом, – с заметным облегчением пробормотала Ли, дойдя до того места, где следы от велосипедных колес сворачивали с грунтовки и исчезали в бурьяне. – Можно работать…
Итак, деньги спер дядечка с острым ножом. Увез, гад ползучий, по буеракам в сторону северо-западной окраины. К трассе тащить не пожелал – очень хорошо. Значит, завсегдатай промзоны: «археолог» [13] , бомж, кореец-собаколог и так далее. Категория, жизнью битая и вышвырнутая за борт социального благополучия, спрячет понадежнее и начнет потихоньку тратить, во вкус входить. Хотя вполне может быть и так: неожиданная находка вскружит бедолаге голову, и он наделает глупостей. Начнет швырять деньгами, угощать друзей, бить себя ногой в грудь – ай да я!..
«А будем надеяться, что не совсем дурак, – пожелала себе Ли, возвращаясь к машинам. – Будем надеяться…»
…Вкусно пахнет грибным бульоном. Тонкий аромат, доносящийся из булькающего на огне казанка, ласкает не привыкшие к такому лакомству ноздри, тешит душу, бодрит. На разноцветном лоскутном одеяле – гастрономическая вакханалия. Чипсы, паштеты, буженина, кетчуп, консервы нескольких видов, белый хлеб, зелень, напитки, пирожные. Вокруг одеяла – симпатичные мордашки, которые так красит радостная улыбка. Семья By собралась обедать.
– Я долго буду ждать? – капризно интересуется By, глядя в сторону импровизированной печки, выложенной из булыжников. – Или ты собираешься меня всухомятку кормить?
– Сейчас, сейчас – еще пять минут, – скороговоркой бормочет Хо, вскакивая с места и семеня к печке. – Сейчас…
Дочки и внучки одновременно прыскают и прячут глаза. Если бы неделю назад глава семьи сделал такое заявление, в ответ он получил бы раздраженное ругательство и совет: «А поди-ка ты, сморщенная задница, жратвы лучше поищи». Это в лучшем случае – при наличии у Хо нормального расположения духа. А мог бы вообще поленом промеж глаз схлопотать – прецеденты такого характера бывали. Но сейчас – другое дело. Глава семьи наконец-то нашел работу. Платят очень хорошо, оказывается, глава семьи – великолепный мастер. Семья больше не будет голодать и мерзнуть, если так пойдет и дальше, скоро можно будет переехать под крышу, в настоящий дом. Поэтому все радуются и не смеют противоречить – кормилец! Кормилец капризничает – не желает есть всухомятку все эти вкусные вещи, которые он таскает на заброшенную дачу уже третий день, подавай ему грибной суп. Ну да пусть себе покуражится маленько – заслужил…
– Ну, разродилась наконец, – ворчливо бормочет By, когда Хо наливает ему в алюминиевую миску дымящегося горячего варева. – Я уж думал – до вечера мне сидеть здесь!
Глазастые пигалицы опять прыскают, продолжая хрустеть чипсами и таскать из банок нежные ломтики ветчины. By блаженно жмурится, прихлебывая пахучий бульон. Грибные супы Хо научилась готовить в Сибири. Конечно, из магазинных шампиньонов не получается такого вкусного варева, как из лесных грибов, собранных своими руками. И тем не менее по сравнению с вонючей похлебкой из полудохлых кобелей этот суп кажется божественным нектаром. By замер с ложкой у рта – поразился глубине и образности пришедшего ему в голову сравнения. Да он, оказывается, мудрец и мыслитель. Похлебка из собачатины и грибной суп – как две половинки его жизни. Одна – до того момента, как он нашел деньги, беспросветная и мрачная, смердящая тленом безысходности. Вторая – после нахождения денег. Светлая, радостная, полная надежд и грандиозных планов.
– Молодец, – пробормотал By, продолжая уплетать суп и украдкой озираясь по сторонам: а правильно ли отреагировали на высказывание эти его отродья – симпатичные малолетние шлюшки? Отродья не реагировали вообще – поглощали вкусные вещи и вполголоса оживленно переговаривались, строя планы на ближайшее будущее. Ну и ладно – пусть себе. Их дело известное – спать в свое удовольствие с большими белыми мужиками, плодить себе подобных и радоваться жизни. Обо всем другом подумает он, By, – глава семейства…
By не стал бить себя кулаками в грудь и орать на каждом перекрестке о своей большой удаче. Суровая жизнь приучила не афишировать успехи – пусть даже самые маленькие и незаметные. Всегда найдутся завистники и недоброжелатели, которые теряют сон, когда рядом кому-то в чем-то везет. Наоборот, когда тебе плохо, все видят это и жалеют тебя – или беззлобно подсмеиваются над твоей неудачливостью.
Мешки с деньгами By надежно схоронил в развалинах противочумной станции. Четыре пачки полусотенных купюр спрятал на себе – на первое время хватит. Семье сказал, что нашел работу на некоем гипотетическом авторемонтном предприятии, располагающемся в другом конце города, – там якобы требуются такие специалисты, как By, – честные и трудолюбивые. Вот аванс за два месяца вперед. Семья поверила – вид живых денег после долгого их отсутствия любого заставит поверить во что угодно. Теперь By ночевал вместе с семьей на заброшенной даче, с первыми лучами солнца уходил в город – якобы работать, – а часам к пяти возвращался: обедать, спать, завернувшись в новое одеяло, и думать важные мысли о славном будущем. Вернее, о том, как это будущее устроить. Думать приходилось очень много и напряженно. Нужно было все сделать так, чтобы никто ничего не заподозрил: создать картину медленного и вроде бы самопроизвольного выхода корейской семьи из глубинного кризиса и приучить окружающих к едва заметной, слабенькой такой, но вполне устойчивой тенденции семьи к процветанию. Ох и тяжелое же это дело – думать! Собак ловить, например, гораздо проще…