– Ну, все равно, осторожнее, когда будете грузить да возить.
– Да-да, все ясно, – нетерпеливо кивнул Тит. – Куда везти?
– А вот это – позже.
– А почему не сейчас? – обиженно насупился Тит. – Не доверяете?
– Доверие здесь ни при чем. Это вопрос сугубо технического характера, – пояснил я. – У нас есть три варианта. Надо кое-что «пробить», посмотреть, уточнить, определиться, где лучше оборудовать склад. Кстати, обозначь район, где оно у вас хранится?
– В Москве.
– Слушай, давай сделаем так: сначала все вопросы порешаем, а потом уже вместе пошутим, идет?
– Я не шучу, – серьезно заявил Тит. – На данный момент в девяти местах, в разных районах Москвы, хранятся несколько тысяч разнокалиберных снарядов. Самый большой склад у нас здесь, на «Южном Фронте». Потому что тут у нас основной вектор атаки – я уже говорил.
– А где этот склад?
– В метро.
– ?!!
– Среди нас есть немало диггеров, – пояснил Тит. – Ребята знают метро как свои пять пальцев. Там есть места, где можно эшелонами прятать, ни в жизнь не найдут.
– Это место рядом с линией?
– Да.
– Мимо поезда ходят?
– Ну да. А что?
Какой милый наив и детская непосредственность! Склад в метро: каждый день тысячи людей ездят мимо ржавой Смерти, которая в любой момент может рвануть от тысячи причин.
– Да нет, ничего. – Федя озабоченно почесал затылок. – Как транспортировать собираетесь?
– Привезем, не волнуйтесь, – заверил Тит. – Потихоньку, полегоньку, за неделю управимся.
– Ладно. Ну что ж, на этом, наверное, пока и закончим.
– А связь? – уточнил Тит.
Да, совсем из головы вылетело. Мы же теперь вроде как соратники, надо как-то общаться. Так что же им предложить…
– Давайте так: связь пока через Скворца, – опередил меня компетентный Федя. – Как все устаканится, проведем проверку всего личного состава, выдадим номера, позывные и шифр-таблицы.
– Ух ты! – Глаза Тита буквально заискрились от счастья. – Да! Это правильно!
Господи, чтоб я сдох… Я говорил, что не заметил безумия во взоре главного бомбиста? Я был неправ. Безумия нет, но фанатизм присутствует, и, как показывает историческая практика, это ничем не лучше, а в некоторых случаях даже на порядок хуже.
– Итак, мы работаем?
– Да! Да, черт возьми!!!
– В таком случае мы можем обсудить кое-какие детали?
– Все, что пожелаете!
Тут мы с Федей слегка наехали на него за бардак в плане конспирации:
– В подвале один вход?
– Да, один.
– Непорядок. На будущее – всегда должны быть резервные пути отхода.
– Да-да, я учту…
– Ты всех своих людей знаешь?
– Да, конечно.
– А они друг о друге все знают? Кто где живет, чем дышит?
– Ну… в общем, да, мы ведь выросли вместе…
– Это неправильно. В случае провала одного – загребут всех.
– Так… И что теперь делать?
– Надо сесть и как следует подумать, что можно сделать. Для начала все упорядочить, развести людей по группам, разделить по задачам, чтоб пересекались как можно меньше, а впоследствии не пересекались вовсе, чтоб не знали, кто что делает. В общем, определиться, что можно исправить в уже сложившейся структуре в угоду конспирации…
Тит вел себя смирно и послушно кивал: да-да, безусловно, я буду заниматься всем этим, не извольте беспокоиться, все поправим. Он принял этот разнос как должное, показывая готовность к подчинению.
Когда мы уходили, мне стало жать этого человечка, который потянулся к нам – «большим и сильным». Которому мы невольно внушили надежду, обманчивое чувство уверенности, что с нами все будет лучше и круче, что теперь-то уж точно: детство кончилось и они наконец займутся настоящим делом.
Ребята, это же просто жуть. Вот уже вроде и нет тут национального подтекста, но…
Куда уходит цвет нашей молодежи?!
Почему они этим занимаются?
Неужели так все плохо, что нет других путей, нет выхода из этого страшного тупика?
Впрочем, отвечать никого не прошу: вопрос сугубо риторический, и при сложившейся Системе ответить на него вряд ли удастся.
Ну что ж, Москва, у тебя теперь есть «племя младое, незнакомое».
Это новая сила. У нее есть упорство. Есть умения. Есть какие-то зачатки идеологии, что уже само по себе внушает определенные опасения. И есть пронзительное желание действовать.
А еще у них есть несколько тонн взрывчатки.
И это кое-что меняет.
Значит, говорите, все рынки захвачены, районы оккупированы, и ЮЗАО, ЮВАО и прочие «китайские провинции» – это уже реально «Южный Фронт»?
Что ж, прими, Москва, мои поздравления (или соболезнования – это уж кому как).
Подозреваю, что в ближайшие годы у вас тут скучно не будет.
Хотя… Может, я не в курсе общей ситуации и поздравлять следует сразу всю Россию?
* * *
Отъехав от контролируемой бомбистами стоянки, мы встали в первом попавшемся удобном месте и попросили Борман-Рому поделиться впечатлениями.
– Толком ничего не рассказали, – доложил Борман. – В основном нас пытали: почему прекратили уличные акции, как это у нас все так круто выходит – в смысле, насчет «Русского Трибунала»… Гхм… И почему нас с Ромой нет в кадре.
– И почему же вас нет в кадре?
– Ну… Потому что вы нас не «светите». Бережете, типа.
– Ну что ж, правильно сказали. Общие впечатления?
– Дабл-йопы, – печально нахмурился Борман. – Понты, рисовка, типа, готовы умереть за идею. Короче, детство в ж… играет.
– А конкретнее? Идею озвучили?
– Про идею ничего не сказали, – пояснил рассудительный Рома. – Но они скорее не смертники, а залетчики. В смысле, влететь могут в любой момент. Если повяжут одного – всем крышка.
– Откуда вывод?
– Они выросли вместе. Все про всех знают. Типа, такая дворовая команда, никакой конспирации, никакого «шифра». В общем, им всем можно хоть сейчас в нелегалы уходить. Так и так не жильцы, «примут» одного – значит, «примут» всех.
В общем, ничего нового: наши взрослые юнги озвучили мои мысли, не более того.
– Резюме по теме?
– А зачем – резюме? – Борман с недоумением пожал плечами: – Вы что, собираетесь с этими больными детишками какие-то дела делать?
– Если так – это очень плохая идея, – поддержал Рома. – Попалимся на раз. У них у всех на рожах написано: «Моя фамилия – Попадос».