– А мне идеи такого рода не нужны. – Седой пожал плечами. – Никто из моих друзей в СИЗО, слава богу, не сидит. Угадайте почему?
– У вас нет друзей, – подал голос Федя. – Поэтому, да?
– Мысль неожиданная, но интересная. – Седой саркастически хмыкнул. – Но – нет, не поэтому. Просто я не организую идиотские и совершенно неконструктивные акции, из-за которых потом закрывают целые организации и страдает куча людей.
– Понятно… Кстати, вы когда узнали, что «Легион» закрыли?
– В тот же день, как было вынесено решение суда. Я, знаете ли, в отличие от некоторых, слежу за новостями. Это часть моей работы.
– А почему нам не сказали?
– А вы спрашивали? С каких это пор вас интересуют такие мелочи, как поломанные вами судьбы людей, организаций и движений?
Да уж лучше бы не спрашивал… Седой теперь, наверное, до самой смерти будет припоминать нам штурм этой злополучной общаги.
– В общем, я так понял, что помощи не будет?
– Помощь будет, – успокоил Седой. – Но не совсем такая, на которую вы рассчитывали.
– А именно?
– Я доведу ситуацию до РПК. Попрошу его подключить резервы, которые у него имеются в этой сфере. Так что можете не переживать: никуда вашего Леху не вывезут, тем более незаконно и тайно.
– То есть вы можете дать сто процентов гарантии, что Леха будет в безопасности? – не преминул сподличать я.
– Что за детские приемчики? – недовольно поморщился Седой. – Сто процентов гарантии вам не даст даже господь бог. Но я вас уверяю: для обеспечения этой самой безопасности будут приняты все необходимые меры.
– Понятно…
Очевидно, в моем последнем возгласе не было должного позитива и радостной благодарности, каковые, вне всякого сомнения, Седой ожидал услышать после своего многообещающего заявления. Проще говоря, я был далеко не в восторге, и он это заметил.
– Ребята… Ошейники на вас одеть я не могу. В свободное от «службы» время вы – вольные стрелки, но… Я ведь не просто так напомнил о непродуманных акциях, которые ломают судьбы многих людей. Прежде чем что-то предпринимать, взвесьте все как следует. И не забывайте, это ведь только вам – все поровну. А у остальных – тех, кто готов за вами пойти, – вот у них как раз таки есть варианты. Я вас прошу: аккуратнее распоряжайтесь чужими судьбами…
* * *
Приняв у Седьмого машину, мы прокатились в центр и не спеша отобедали в ресторанчике «Пьяная Стерлядь», имеющем большую популярность благодаря дежурному блюду – собственно, вот этой самой стерляди в вине, всегда свежей и отменного качества.
Спешить было некуда: мы понятия не имели, насколько далеко Филин повезет Седого и как скоро с ним расстанется, так что следовало для верности выждать хотя бы пару часов.
Филин нам нужен был в гордом одиночестве и успевший крепко поразмыслить по существу вопроса.
Если кто-то не совсем понял, я могу под стерлядь в двух словах объяснить, зачем нам нужен одинокий Филин и чего, собственно говоря, мы добивались с самого начала, напрашиваясь на вроде бы безнадежную встречу с Седым.
Тема «Свободу Лехе!» обсуждалась с нашими кураторами неоднократно и порой достаточно остро. Мы знаем возможности РПК. Мы не без оснований полагаем, что при желании РПК мог бы запросто вытащить Леху из-за решетки. Нет, не явным образом – дело для этого слишком громкое и резонансное, но тихо и за деньги. То есть вывезли, допустим, парня на тот же следственный эксперимент, откуда он «совершенно неожиданно» удрал, а через три дня беглец уже гуляет по чужой стране под другой фамилией.
Однако РПК палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то помочь нашему страдающему брату. Единственное, что он делает, – выделяет нам дополнительные средства для оказания помощи Лехе.
То есть всю активность вокруг узника мы организуем сами: ежедневные пикеты с плакатами, постоянное внимание прессы, запросы из разных фондов и инстанций, опосредованная работа с персоналом (списки сотрудников СИЗО вывешены в Сети, и каждый предупрежден: если с Лехой что-то случится, придется ответить), элементарная юридическая защита и еще ряд других мелочей. Вернее, занимается всем этим Ленка и ее добровольные помощники – коллеги по «цеху». Нам, сами понимаете, чем-либо легальным заниматься не совсем сподручно, мы не можем даже выйти с плакатами и покричать на камеру – этих пикетчиков регулярно забирает милиция.
Почему РПК не спешит вызволять Леху, я не знаю. О его истинных мотивах (или мотивах Седого, что вернее) уведомлять нас никто не считает нужным. Мне же видится, что это расчетливый педагогический ход, преследующий одномоментно две цели.
Первая. Кураторы полагают, что у нас неоправданно много «личного времени». То есть, если даже тренироваться до посинения и с полной отдачей, время все равно остается и его нужно на что-то тратить. Вот мы его и тратим на организацию помощи Лехе.
Вторая – постоянное чувство вины как универсальный сдерживающий фактор. Леха сидит и страдает, а виноваты в этом мы. Мы постоянно помним об этом и впредь постараемся не делать глупостей, дабы опять не подставить под удар кого-нибудь из наших близких.
Как видите, наши кураторы – люди неглупые и вроде бы все предусмотрели. Но в этом, казалось бы, универсальном расчете есть два небольших упущения.
Первое. Мы полагаем, что в настоящий момент Лехе грозит реальная опасность, и собираемся освободить его, невзирая на возможные потери. При этом мы не собираемся подставлять под удар никого из близких. Мы все сделаем сами, с помощью таких же, как мы, изгоев, которым все сугубо по тулумбасу. Для этого, правда, нужно склонить Филина к выдаче нескольких заветных цифр.
Полагаю, однако, что это особой проблемы не составит: насколько я успел его изучить – цифры у нас будут.
Второе. У нас и в самом деле довольно много личного времени, и, как вы уже заметили, мы далеко не все это время тратим на Леху. Знаете, есть такое понятие – реваншизм. Вот это, скажу я вам, штука очень заразная и въедливая: если засядет в мозгах – каленым железом не выжжешь.
Мы, помимо всего прочего, хотим взорвать «Самооборону». Все три клуба, что располагаются в южном районе. Вместе с их пернатыми обитателями – орлами то бишь или ястребами, выбирайте, что больше нравится. И мы потихоньку работаем в этом направлении. Именно потихоньку, ибо до сего момента нас сдерживали некоторые факторы: время, убиваемое на Леху, необходимость соблюдать нормы приличия (взрывы – «усиление», активизация спецслужб, причем надолго, согласитесь, не самые комфортные условия для проведения акции по освобождению узника) и отсутствие нужного количества взрывчатки.
Теперь, если вы следите за сюжетом, взрывчатки у нас – завались и выше. А если мы к тому же сумеем освободить Леху, у нас и времени будет примерно столько же. И вот уже тогда можно будет без оглядки, целиком и полностью отдаться сладостному тлену отмщения.
Хе-хе… Что? Да, предвкушаю, что после такого признания кое-кто вздернет носик и отвернется от нас. Что ж, желаю удачи, приятно было с вами пообщаться. Да, мы отнюдь не герои. Мы просто слабые люди и не в силах сопротивляться такому мощному мотивационному фактору, как чувство мести. Если кто подзабыл, я напомню: этот гадкий фактор так наследил в мировой истории, что кровь стынет в жилах только лишь от одного ознакомления с перечнем злодеяний, предательств и войн, спровоцированных этим самым фактором. И жертвами его пали куда как более сильные духом камрады: цари, правители, знаменитые полководцы – чего уж тут говорить о нас, заштатных пацанах из провинциального промышленного городка. Нет, я не оправдываюсь. Я просто констатирую факт: чувство такое в природе существует, оно практически всесильно и никуда нам от него не деться.