То есть, если бы мы с Федей не сделали им заманчивое предложение, неизвестно еще, как бы все обернулось. Не исключено, что было бы очень шумно и пыльно.
– С таким запасом годами можно рвать все подряд, и совсем необязательно, что только урны возле рынков, – озабоченно заметил я, когда мы с Федей закончили окончательную инспекцию своих «владений». – А теперь меня вот такая мысль гложет: не было ли это страшной ошибкой?
– В смысле?
– В смысле, что мы велели им все стащить в одно место. Ты только погляди, какая смертоносная мощь…
– Да нет, все нормально, – отмахнулся Федя. – Зато теперь мы можем быть уверены, что у них ничего не осталось. Думаю, стоит обрадовать Гену: два месяца его хлопцы могут дышать спокойно.
– Насчет «обрадовать» – да, наверно. А вот насчет «ничего не осталось» – очень сильно сомневаюсь.
– Думаешь, что-то заныкали?
– Думаю, обязательно. Наверняка что-то припрятали про запас. Я бы, например, при всем пиетете – непременно припрятал бы. Так, на всякий случай – вдруг пригодится. А уж как ты бы припрятал, это я даже озвучивать не буду. Это раз. И два: у нас в стране этой дряни со времен ВОВ осталось просто немерено. А эти титовские диггеры – шустрые и вездесущие, как крысы, так что с течением времени откопают еще два раза по столько.
– Ну что ж, вполне возможно. – Федя философски прищурился. – Но это уже будет не наша проблема, верно? Мы свою задачу выполнили, и, по-моему, неплохо. Сейчас осталось только разобраться со всем этим, и дело закрыто. Если удастся без проблем все вывезти, вообще будем кругом молодцы…
Совместная работа в ДЮСШ сблизила нас с Титом и его бомбистами, сдружила и, как ни странно, прибавила уважения. Вы будете смеяться, но они не ожидали, что мы засучим рукава и будем вместе с ними тягать взрывоопасные железяки. За богов нас посчитали, что ли? Да нет, мы простые смертные, если надо, можем сутками напролет вкалывать, как Папа Карло.
И вот за это они прониклись к нам дичайшей симпатией и теперь готовы носить на руках и называть нашими именами улицы в своем новом государстве (ну, это я по логике – если они старый мир разрушат до основания, то потом ведь непременно должно быть «а затем» – а иначе какой смысл?).
Дабы у бомбистов не сложилось неприятное впечатление, что их «использовали и выкинули», прощаться с ними мы не стали. Наши юнги прилежно переписали координаты «звеньевых» (это у них вроде командиров отделений) и дали им «контактный телефон» – то есть Ромин номер. Всех строго предупредили: самодеятельностью не заниматься – никаких акций без согласования с нами, быть начеку, в готовности к немедленным действиям и ждать сигнала.
С Титом вообще обошлись едва ли не по-братски. Дали ему оба наших номера для экстренной связи, показали «японский» ресурс и объяснили, как пользоваться собакопродажным разделом для рядовых случаев (все равно скоро менять и «симки», и ресурс – мы там уже давненько отсвечиваем, пора и честь знать).
А в завершение Федя, доверительно положив могучую длань на неокрепшее плечо «инженера», спросил, можем ли мы рассчитывать на его помощь при проведении наших судьбоносных акций.
О да, это было сильно. Тит от избытка чувств едва не прослезился. Мне показалось, что скажи мы ему в тот момент: а помощь простая, надо выйти со снарядом в обнимку на правительственную трассу и взорваться перед кортежем – и пошел бы и взорвался. Вот так мне показалось, настолько силен был приступ восторга у нашего «неофита». Ну и, разумеется, мы приняли горячие заверения, что помощь будет оказана любая, во всех мыслимых и не очень пропорциях и в любое время дня и ночи.
– «Любая»? Это хорошо. Для начала оставь нам на недельку свой «дырчик». Может, пригодится.
– Не вопрос! Еще что-нибудь?
– Пока ничего. Выспись как следует. И жди звонка.
– Понял. Еду отсыпаться прямо сейчас…
На том и разошлись.
* * *
Спровадив бомбистов, первым делом решил обрадовать Гену. Собственно, делалось все по его инициативе, так что пусть воочию насладится результатами нашего титанического труда. Да-да, нашего – понятно, что все сделал Тит и его люди, но без нас тут ничего бы не лежало, верно?
Я набрал на коммуникаторе дежурное сообщение для собакопродажного раздела: «Русские борзые в хорошие руки. Срочно» и, не желая ломать мозг по поводу шифровки адреса, добавил: «Место расположения питомника можно узнать у главного стража продажной русской девицы».
Полагаю, чекисты, которым в недалеком будущем выпадет честь исследовать нашу деятельность, получат немало приятных эмоций, читая всю эту «собачью» переписку.
Помните, Федя сказал что-то типа «если будет несложно – сам справлюсь»? Сложного тут ничего не было, внешне все выглядело очень просто, а благодаря коробам где-то даже и аккуратно. Но этой простоты было так много, что Федя решительно отказался от своего первоначального намерения:
– Да ты что! Я тут чихнуть боюсь, не то что проверять что-то, ковыряться… Поеду за Сашей Акимовым. Пусть поработает. Если надо, заплатим ему…
У Фединого друга – Игоря Акимова есть старший брат – Саша Акимов. Саша – человек глубоко пожилой, ему тридцать восемь, ветеран русско-чеченской войны и, что самое полезное в нашей ситуации, капитан запаса инженерных войск. Проще говоря, Саша – сапер с огромным практическим опытом. В отставке он уже пять лет, и мы несколько раз привлекали его для оказания помощи при обнаружении в ходе поисковой работы разного рода сюрпризов, оставшихся со времен ВОВ.
Дебатов по поводу целесообразности привлечения ветерана устраивать не стали ввиду того, что характеристики указанной персоны нам обоим хорошо известны. Как и любой ветеран войны, Саша люто ненавидит всех чиновников порознь и представляемую ими всеми совокупно вороватую Власть. На этом его фобии и заканчиваются. В остальном это милейший человек, очень толковый, отзывчивый и без всяких двусмысленностей патриотичный. К тому же он всегда очень тепло относился к нашему клубу, и вовсе не из-за того, что в нем состоял его родной брат, а потому что считал нас крайне полезным образованием для воспитания молодежи.
По убытии Феди мы с инвалидом Володей заперлись, поставили чайник и сели играть в нарды. На душе было покойно и уютно. Чайник на «буржуйке» негромко посвистывал, разгоняясь для финальной арии, короткой, но визгливой, за стенкой мирно покоились тонны ржавой смерти, а в верхнюю треть окна были видны снежинки, медленно и величаво падающие с серого неба.
Нижняя треть, в которую выходила труба, была заделана старой фанерой, и это, в совокупности с «буржуйкой», с упомянутым выше ржавым соседством, навевало вполне военные или даже фронтовые ассоциации, как то: военная зима, позиционные бои, кто-то рвется к Москве, но теперь уже точно не немцы, и подозреваю, что местами успешно прорвались. А может, и не местами. Все узловые центры и стратегические высоты сданы, наш генералитет в полном составе взят в плен, эшелонов не будет – резерв продан и разворован, огромные потери, паника и коллапс, где-то под Бобруйском, говорят, уже строят концлагеря для офицерского состава (с инновационными газовыми камерами и нанокрематориями – и там и там есть прямой выход на «твиттер»), а мужики и не знают, пока не кончится водка, это будет для всех страшной военной тайной ввиду полного информационного вакуума… Брр… Какие нездоровые ассоциации…