Март вновь доверительно подмигивает одутловатому:
— Ну и, разумеется, придется делиться со всеми, кого информировал об этом деле. Знаешь, какие у нас…
— А больше никто и не знает, — беспечно качает голо-вой-одутловатый. — Об этом только я, Вася да Николай Николаич…
— Точно? — Март впивается в лицо «следака» острым взглядом. — Больше — никто?
— Конечно! — заверяет одутловатый и вдруг, словно напоровшись на стальной взгляд мнимого собровца, застывает на месте. — Подождите, подождите…
— А некогда, родной, — Март вскидывает «кедр» и давит на спусковой крючок. Одутловатый, отброшенный короткой очередью к стене, медленно сползает на пол, оставляя на свежей извести красные потеки. На лице его застывает гримаса невероятного удивления.
— Спасибо, что ты такой весь из себя конфиденциальный. Нам проще…
…В 9.45 двери конференц-зала, что располагается на втором этаже городского Законодательного собрания, распахнулись настежь и выпустили на волю томившихся на еженедельном отчетном заседании депутатов. В числе прочих конференц-зал покинул румяный симпатичный брюнет, на вид лет около сорока, рослый, статный, модно остриженный, одетый в строгий деловой костюм. В отличие от коллег, плавно растекшихся по кабинетам, брюнет решительным шагом припустил к выходу — тратить на собрание более часа в день он считал если и не преступлением против личности, то по крайней мере неоправданной роскошью.
— Алексан Николаич! Алексан Николаич!!! — помощник депутата Петя Бровкин — сокол зоркий, сын индейца, затаившийся в холле за колонной, отследил-таки стремительное перемещение шефа к выходу и на последних трех метрах перед дверьми застопорился на пути, размахивая папкой с бумагами. Отловил!
— Ну что там у тебя… — недовольно поморщился депутат, выщелкивая из кармана «Паркер». — Только очень, очень быстро! Из-за ваших никчемных бумажек реальные люди могут остаться обездоленными!
Подмахнув несколько документов, Александр Николаевич захлопнул папку, пристукнул ее к Петиной впалой груди крепким кулаком и, обогнув помощника, устремился к двери, бросив на прощание: «Давай, дерзайте, не подведите!»
— Алексан Николаич! — настырно загнусил неугомонный Петя, бросаясь вслед за шефом на улицу и чудом уворачиваясь от хлобыстнувшей с размаху окосяк массивной двери, сработанной, пожалуй, еще до печально известного штурма Эрмитажа. — Алексан…
— Уволю, вредина! — огрызнулся через плечо депутат, не замедляя победного спуска по ступеням парадной лестницы. — Как ты мне надоел!
— Кочеткова! — перспективу увольнения самонадеянный Петя всерьез не воспринимал — он являлся фактическим заместителем вечно занятого депутата по всем вопросам и вполне справедливо полагал себя незаменимым. — Ну Кочеткова же! Уже месяц наседает!
— Кочеткова… Кочеткова… — озабоченно пробормотал Александр Николаевич, останавливаясь у новенького «Opel Omega» цвета «морена» и вынимая из кармана брелок. — А что — Кочеткова?
— Да солдатская мать же! — терпеливо напомнил Петя, не смея досадовать на короткую начальственную память. — Сына в июне призвали — с энурезом, плоскостопием, дефицитом массы тела, псориазом и клаустрофобией…
— Бывают же уроды! — бесхитростно удивился депутат, пикая брелком и вставляя ключ в дверной замок.
— Ну вот — призвали, — продолжал развивать инициативу Петя, — она все военные инстанции объехала — без толку. Теперь уже месяц нас осаждает. Хочет, чтобы помогли. Грозится в Думу… в Комиссию по этике…
— Ну, пошли запрос от моего имени — куда там? Куда-нибудь пошли, в общем, — милостиво разрешил Александр Николаевич, усаживаясь за руль и принимая на затылок обязательную порцию влажных приветствий заждавшегося в салоне трехгодовалого питбуля. — Место, Макс, место! Фу, гаденыш слюнявый!!! Черт… Подпишешься сам — недосуг… Если вдруг какие проблемы — я на стройке молодежного комплекса. А если что-то на самом деле — знаешь, где найти. Все — бывай, с вашими бумажными заморочками некогда живыми людьми заняться!
И отъехал, лихо вильнув за угол — на проспект. Хватит дурью маяться, пора делом заняться! Протащившись минут пять по проспекту, депутат свернул на скоростную магистраль, разогнался, врубил на полную торчавшую первой в деке кассету «Hi-Fi» и, подергиваясь в такт бьющей по ушам системе динамического возбуждения басов, постарался быстренько отряхнуть с себя последние остатки депутатского флера. Депутатство — это декорация, завершающий штрих для полнокровного оформления реноме современного большого человека. А сам по себе он, депутат то бишь, в отчетливо представляемой сути своей — просто-напросто крутой мужик, великий комбинатор и местами даже жиголо.
Знакомьтесь, господа: сорок три года, высок, симпатичен, плечист, румян — отличный семьянин, отец двоих красавцев — студентов МГУ, депутат городского Законодательного собрания, владелец ресторана «У Жоры», ветеран афганской войны, орденоносец и просто человек со связями и крутой парень — Александр Николаевич Караваев. «Opel Omega» — рабочая машина, на приемы и в приличные места господин Караваев выезжает на белом «Мерседесе» с водителем. Все имущество и финансы зарегистрированы на жену, детей и родственников — сам депутат имеет в собственности лишь дачу в Домодедове да подержанные «Жигули» девятой модели. Однако не спешите набирать телефон доверия налоговой полиции: во-первых, они тут ничего сделать не смогут, поскольку все везде давно проконсультировано, «пробито», «заточено» в соответствии с приятными для имущих товарищей прорехами нашего ловко скроенного законодательства; во-вторых, сей румяный тип нам очень даже пригодится — без него в этой истории все получилось бы совсем иначе.
В настоящий момент стряхнувший с себя остатки депутатского флера Александр Николаевич катит на тайную и совершенно секретную встречу с уголовным авторитетом Кротом. На «стрелку» то бишь. Занятно, не правда ли? Депутат — на «стрелку». Ах, да! Депутат остался в здании Законодательного собрания, а на «стрелку» катит просто крутой парень. Заводной музон, в «бардачке» — «ствол» зарегистрированный, на заднем сиденье — живое оружие — питбуль Макс, да и сам по себе господин Караваев — ветеран-орденоносец, крепыш и резкий мужик, прошедший тюремные университеты, кого хочешь голыми руками задавит. И не надо судить предвзято — если слушает «Hi-Fi» в таком возрасте, значит, поверхностный и недалекий тип! Просто Александр Николаевич в музыке — дуб дубом, ему глубоко по тулумбасу, что слушать — лишь бы динамики радостно выбивали ритм да заводной музон стучал в виски, дополнительно взвинчивая эмоции. Можно быть тугоухим и ничего не смыслить в музыке, зато хорошо разбираться во многих других вещах, которые недоступны тонким ценителям Шнитке и Прокофьева.
— Я вас всех в гробу видал, поцы чмошные, ублюдки стремные!!! — воодушевленный быстрой ездой, хайфаем и прочими аксессуарами своей крутой сущности, азартно вскричал Александр Николаевич, растопырив пальцы. Он как-то по любопытству пару раз побывал у психоаналитика и хорошо запомнил две вещи: 1) человек есть то, что он о себе думает и что внушает себе сам о себе; 2) периодически, когда никто не слышит, можно покричать под ритмичную музыку, стряхивая вредные эмоции и заряжаясь полезными — причем если частенько кричать что-то конкретное и целенаправленное, то это прочно внедряется в подсознание и становится как бы вторым «я». А раз так, то вот: