Лена вырвала руку из цепких пальцев отчима и, запинаясь, произнесла:
– Я должна вам кое-что сказать…
Борис Егорович задрожал и залепетал:
– Лена, доченька, пойдем домой! Мы в кондитерскую зайдем, я тебе куплю пирожных и мороженого! И учти, если ты сейчас немедленно не пойдешь со мной, то я тебя накажу! Очень сильно накажу!
Лена взглянула на него и отчеканила:
– Он меня наказывает. Часто. Почти каждый день. А иногда и два раза в день…
Жанна Михайловна, поджав губы, сказала:
– Так ведь нельзя, Борис Егорович! Вы ведь педагог! А применяете силу к ребенку! Как вам не стыдно?!
– Это она во всем виновата, она просто несносная девчонка! – заявил отчим, чье лицо тем временем посерело. – Ну, дал я ей пару раз ремнем. Ну, затрещину-другую! Это вполне в порядке вещей!
Классная ведь понятия не имела, что такое в понимании отчима «наказать»! Поэтому Лена, смотря на него и понимая, что страх перед ним вдруг исчез, сказала:
– Знаете, как он наказывает меня?
– Молчи, дрянь! – заорал вдруг отчим. – Молчи, иначе хуже будет!
Жанна Михайловна шокированно уставилась на него, а Лена продолжила:
– Он заходит за мной в ванную. Включает воду. Ждет, пока я разденусь. А потом прижимает к коврику, наваливается на меня и…
Жанна Михайловна в ужасе уставилась на девочку. Отчим дрожал и сопел.
– А потом раздвигает мне ноги и занимается со мной ЭТИМ!
Воцарилось молчание. Первым его нарушила классная, хрипло спросившая:
– Леночка, неужели это правда?
– Врет она, врет! – заорал отчим. – Вы что, не понимаете, что это патологическая лгунья! Она ведь сумасшедшая, как и ее сестренка!
Лена поднялась и вдруг задрала школьное платье. Классная руководительница увидела ее тело, покрытое синяками. Борис Егорович ринулся к девочке, но Жанна Михайловна преградила ему путь и заявила:
– Теперь все понятно! Ну, в педагогической среде о вас ведь давно темные слухи ходили! О том, что в своем ПТУ к ученицам пристаете. Вас даже с места попросить хотели, но потом вы вдруг женились! И все утихло!
Лена вдруг поняла: женился Борис Егорович на маме в том числе и для того, чтобы заткнуть рот злопыхателям, находившим подозрительным, что он до сих пор живет один. А кроме того…
Кроме того, он женился на маме, чтобы иметь допуск к ней самой!
Борис Егорович попятился, задел ногой парту и едва не полетел на пол.
– Все это наветы завистников! – заявил он. – Ни к кому я не пристаю! В ПТУ это просто ленивые ученицы выдумали такой бред, потому что боятся сдавать мне экзамен! И хотят уничтожить мою репутацию! А к этой я рукой не притрагивался…
Он указал дрожащей дланью на Лену. А девочка громко ответила:
– Да, Жанна Михайловна, он даже не врет. В основном не рукой. А своим…
Она произнесла неприличное слово, услышав которое классная отчеканила:
– Это же преступление! За это вас в тюрьму надо надолго! Лучше всего – навсегда! Именно это я вам и организую!
Отчим вдруг переменился – поняв, что окончательно разоблачен, он перестал дрожать. И, сверкнув глазами, сказал:
– Никто вам не поверит!
– Ей поверят, – Жанна Михайловна прижала к себе Лену. – У меня сестра работает в РОНО, я немедленно с ней свяжусь. А мой муж – не последний человек в милиции. Проведут экспертизу, вас задержат! Да, скандал будет жуткий, однако по-другому нельзя! Вы – грязный, гадкий педофил!
Это слово Лена слышала впервые, однако, судя по тому, как скривилось лицо отчима, поняла, что классная попала в точку. Борис Егорович был педофилом. И должен был понести за это наказание.
– Не советую вам этого делать! – заявил он, подходя к Жанне Михайловне. Та, топнув ногой, сказала:
– Вы мне угрожаете? Да вы представляете, что с вами будет? Вас, наверное, даже не в тюрьму надо запихнуть, а в психушку! До конца вашей никчемной жизни!
Отчим вдруг обмяк и, всхлипывая, произнес:
– Вы же меня погубите… Я не виноват, что я такой…
Жанна Михайловна подошла к нему, желая, видимо, обличить, но отчим вдруг кинулся на нее, схватил за горло и стал душить.
Она захрипела, попыталась сопротивляться, однако мужчина был намного сильнее ее. Тогда Лена пришла на помощь учительнице, вскочила на спину отчиму, обхватила руками его лицо. Отчим взвыл, попытался сбросить девочку, но ничего не вышло. Лена услышала, как Жанна Михайловна шумно вздыхает и кашляет – ей удалось освободиться от душащих рук отчима.
– Вы чокнутый, вы самый настоящий убийца! – прохрипела учительница, отшатываясь в сторону. – Сейчас же вызову милицию…
Она последовала к двери. А Борис Егорович вдруг вывернулся, ударил Лену локтем в живот. Девочка полетела на пол, при этом ударившись головой об угол парты. И последнее, что она слышала до того, как потерять сознание, был насмешливый голос отчима:
– Убийца? Нет, я еще не убийца… Но готов им стать…
Когда Лена пришла в себя, то увидела, что лежит в темной классной комнате. Никого больше не было – ни Жанны Михайловны, ни отчима. Лена, пошатываясь, вышла. Школа была давно пуста.
Лена заглянула в туалет, стерла с лица кровь. А потом вдруг поняла, что в большой опасности находятся мама и Оленька. Ведь отчим мог сделать с ними что-то ужасное!
Она бросилась прочь из школы, мимо спавшего в своей комнатушке вахтера. Ей повезло – дома Бориса Егоровича еще не было. Задыхаясь, Лена сбросила пальто на пол и крикнула маме:
– Я должна тебе кое-что сказать…
А потом осеклась, уставившись на выпиравший живот Ольги Дмитриевны. А что, если у мамы снова будет приступ и она потеряет малыша? Однако ведь мама должна знать правду!
Мама, всполошившись, уселась на табуретку на кухне. Лена опустилась перед ней на колени, взяла руки мамы в свои и произнесла:
– Дело в том, что…
Она запнулась. Как поведать родной матери о том, что человек, за которого она вышла замуж, подвергает насилию ее дочь?
– Леночка, что это такое? – спросила мама, вдруг заметив на голове Лены свежую глубокую рану. – Ты с кем-то подралась? Неужели снова эта несносная Азиза?
Мама вскочила, бросилась за домашней аптечкой, желая обработать рану дочери. Лена же все подбирала слова. Наконец, когда мама смазала рану и заклеила ее пластырем, девочка решилась:
– Ты должна знать, что Борис Егорович…
В этот момент послышался шум в прихожей – кто-то открыл дверь. Это мог быть только один человек, Борис Егорович.
Лена запнулась, а мама спросила:
– Леночка, что ты хочешь сказать?