– Непременно, государыня! – Авдотья закусила губу. – Не иначе прознали что-то…
– Придется идти!
Нелидова позвала двух камеристок, втроем они кое-как затянули опальную царицу в тугой корсет, одели в пышное платье, скрывающее живот. Слегка задыхаясь, Екатерина в сопровождении своей маленькой свиты отправилась в покои государя.
В большой зале танцевали полонез. Петр Федорович, как обычно, выступал в первой паре с неизменной Воронцовой. Увидев в дверях жену, остановился, повелительным жестом прервал музыку и проговорил в наступившей тишине:
– А вот и моя запасная мадам! Что-то ее давно не видно на наших балах! Не разучилась ли она танцевать?
Широкое лицо Воронцовой омрачилось, на щеках проступили сквозь пудру красные пятна: Елизавета чувствовала себя неловко.
– Вы не приглашали меня, мой государь, – ответила мужу Екатерина с легким поклоном.
– А вот теперь пригласил! – резко выкрикнул Петр. – Желаю смотреть, как моя жена танцует!
– С радостью, мой государь! – Екатерина направилась к нему мимо застывших в растерянности придворных.
– Нет-нет, не со мной! – Петр поморщился. – Вот, граф Апраксин желает танцевать с вами.
Старый граф ничуть не выказал удивления, поклонился царице. Они встали второй парой за Петром и Воронцовой.
– Простите, Ваше Величество, коли что не так… – проговорил Апраксин одними губами.
Музыка заиграла, пары заскользили по узорному паркету.
В паузе между фигурами Петр проговорил, обращаясь к Воронцовой, но так, чтобы услышала жена:
– И впрямь, как неловко она танцует! С чего бы это?
Ответа Воронцовой царица не услышала.
Ей было не до того.
– Вам дурно, государыня? – спросил ее заботливый Апраксин.
– Немного душно, граф! – призналась Екатерина и жестом подозвала Нелидову.
Авдотья поспешно подошла к ней и тихо спросила:
– Что такое, государыня? На вас просто лица нет!
– Худо, Долли, худо! – прошептала Екатерина Алексеевна, скосив глаза на стоящего в стороне Апраксина. – Поясницу ломит – сил нет… кажется, я рожаю…
– Ах ты, господи… – всполошилась Нелидова. – Вам же еще рано, сроки не подошли…
– Видать, слишком сильно корсет затянули! Но что же делать-то? Изверг за мной следит, уйти не позволит! – Императрица показала глазами на Петра Федоровича. Тот то и дело неприязненно посматривал на жену.
– Потерпите немного, государыня, я что-нибудь придумаю! – И Нелидова выскользнула из залы.
Император снова подозрительно взглянул на жену через лорнет и наконец направился в ее сторону.
– Что же вы не танцуете, мадам? – проговорил он нарочито громко. – Глядя на вас, и прочие придворные забыли о танцах!
– Сейчас, государь, – отозвалась Екатерина, обмахиваясь веером. – Здесь немного душно!
– Как же вы бледны! – неприязненно проговорил Петр. – Какой у вас скверный цвет лица! Вы только взгляните на Елизавету Романовну – она свежа, как майский цвет! – Император повернулся к Воронцовой.
– Да где уж мне до нее… – пробормотала Екатерина.
У нее закружилась голова, так что пришлось опереться на руку Апраксина.
Вдруг кто-то из придворных выглянул в окно и громко воскликнул:
– Пожар!
Тут же в зале возникло оживление: император обожал наблюдать за тушением пожаров, для него не было зрелища более приятного и волнующего.
– Где пожар? – воскликнул он, тут же забыв про жену.
– Близко, совсем близко! – ответили ему сразу несколько голосов.
– Шубу! – приказал Петр. – Пойдем смотреть!
Тут же император со всей свитой устремился прочь из бальной залы.
К Екатерине подбежала Нелидова в сопровождении нескольких камеристок, позади них поспешал старый камердинер Василий Шкурин, рядом с ним шла немка-акушерка.
– Как, государыня, можете ли вы идти? – заботливо осведомилась Авдотья.
– Пока могу, душа моя, только надо поторапливаться: схватки уже начались.
Камеристки, поддерживая Екатерину под руки, повели ее в собственные покои. Проходя мимо окна, императрица увидела багровые отсветы пламени, мечущихся в этих отсветах людей с баграми и топорами, толпящихся в стороне зевак, среди которых особняком стояли придворные во главе с императором.
– Как вовремя, однако, случился этот пожар, – проговорила Екатерина, вытирая платком испарину.
– Не сам собою он случился, – вполголоса сообщила ей Нелидова. – Это Василий посодействовал, узнал о вашем бедственном положении и немедля подпалил собственный дом, – Авдотья показала взглядом на верного камердинера.
– Благодарю тебя, Василий Григорьевич! – с искренним чувством проговорила императрица. – Не сомневайся, отплачу тебе добром за верную службу!
– Не беспокойся, матушка! – отозвался Василий. – Не надобно мне никакой иной платы, кроме твоего расположения!
– В оном можешь не сомневаться! – Екатерина замолчала, скривившись от боли.
Проходя по коридору студии, Юрий Борисович Муратов увидел Петра. Тот стоял в углу, прижимая к стене молоденькую статистку, и что-то ей нашептывал на ухо. Девчонка в ответ глупо хихикала.
Муратов поморщился, подошел ближе и окликнул Коваленко:
– Петр Федорович, можно вас на два слова?
Тот покосился недовольно, скривил рот и процедил:
– Это срочно?
– Да, срочно! – отчеканил Муратов.
Петр фыркнул, отлепился от девицы и сказал вполголоса, но так, чтобы Муратов услышал:
– Никуда не уходи, сейчас поговорю с этим старым пнем, и мы продолжим…
Он неторопливо подошел к Муратову и спросил с самоуверенной растяжкой:
– Ну, что еще?
Юрий Борисович толкнул ближайшую дверь. Это оказался пустой кабинет, он вошел туда, дождался Петра и закрыл за ним дверь.
– Ну, в чем дело? – Петр смотрел на старика недовольно.
– Петя… – начал Муратов и тут же поправился, – Петр Федорович, я знаю вас очень давно и на правах старого друга семьи…
– Семьи? – желчно переспросил Петр. – Вы что – не заметили, что семьи больше нет?
– Петр Федорович, – перебил его старик, – выслушайте меня! Елизавета… Елизавета Петровна сделала все для процветания канала. Теперь ее не стало. Но я надеялся, что вы продолжите ее дело. Для этого нужно работать! Вы знаете такое слово? Не бегать за дешевыми актрисульками, а работать!