– Простите, мадам, – произнес Силк самым изысканным тоном, – но ваша репутация отнюдь не соответствует внешности.
– Вордай, ведьма с болот? – спросила она, явно забавляясь. – Меня продолжают так звать? Он в свою очередь улыбнулся и ответил:
– Люди, мягко выражаясь, бывают неточны.
– Ведьма, затаскивающая в трясину. – Она ловко передразнила выговор простых крестьян. – Погибель заблудившихся и королева кикимор. – На её губах мелькнула горькая усмешка.
– Пожалуй, что так, – подтвердил Силк. – Я всегда принимал вас за миф, придуманный для того, чтобы пугать непослушных детей.
– «Вордай придет за тобой и проглотит тебя!» – Она засмеялась, но в этом смехе была грусть. – Я слышу это из поколения в поколение. Снимайте ваши плащи, уважаемые путники. Присаживайтесь и чувствуйте себя как дома. Вам придется задержаться у меня.
Одна из кикимор (та, которая вывела их к острову) запищала и беспокойно стала вертеть головой в сторону чугунка, подвешенного над огнем.
– Да, – совершенно спокойно сказала Вордай, – я знаю, что он кипит, Тупик. Он должен кипеть, иначе не сварится. – Она повернулась к гостям:
– Завтрак вот-вот будет готов. Тупик мне говорит, что вы еще не ели.
– Вы можете общаться с ними? – удивился Силк.
– Разве вы не видите, принц Келдар?.. О, разрешите мне повесить ваши плащи у огня. – Она остановилась и принялась внимательно разглядывать Гариона. – Слишком большой меч для юноши, – отметила она, заметив рукоять, торчащую из-за плеча. – Поставь его в угол, король Белгарион. Здесь не с кем сражаться.
Гарион вежливо наклонил голову и передал ей свой плащ.
Еще одна, размером поменьше, кикимора выскочила откуда-то с тряпкой в лапах и принялась тщательно вытирать воду, которая капала с плащей, осуждающе что-то тараторя.
– Вы должны извинить Поппи, – улыбнулась Вордай. – Она помешана на чистоте. Я иногда думаю, что, оставь её одну, она выскоблит пол до дыр.
– Они изменились, Вордай, – серьезно проговорил Белгарат, садясь за стол.
– Конечно, – ответила царица болот, подходя к очагу и помешивая булькающую жидкость. – Я слежу за ними много лет. Они давно не те, что были раньше, когда я пришла сюда.
– Не следовало приручать их.
– Я уже слышала это… от тебя и Полгары. Кстати, как она поживает?
– Сейчас, наверное, рвет и мечет. Мы сбежали из цитадели в Райве, не предупредив её, а такие вещи ей не по нутру.
– Полгара такой родилась.
– Здесь, пожалуй, я с тобой соглашусь.
– Завтрак готов.
Она подхватила чугунок ухватом и поставила его на стол. Поппи торопливо направилась к буфету, стоящему у дальней стены, и вернулась со стопкой деревянных мисок, затем принесла ложки. её большие глаза блестели, и она, не умолкая, говорила на своем языке с гостями.
– Она говорит, чтобы вы не бросали крошки на чистый пол, – перевела Вордай, вынимая хлеб из печи. – Крошки выводят её из себя.
– Мы постараемся, – пообещал Белгарат.
Еда Гариону показалась необычной. Похлебка с крупными кусками рыбы была приправлена необычными растениями. На вкус похлебка оказалась восхитительной. Окончив есть, он с неохотой заключил, что Вордай по кулинарной части мало чем уступит тете Пол.
– Отлично, Вордай, – поблагодарил Белгарат, отодвигая пустую миску в сторону. – А теперь, я так думаю, перейдем к делу. Для чего мы потребовались тебе?
– Захотелось поговорить, – призналась она. – Меня не часто балуют вниманием люди, а разговор – хороший способ скоротать дождливое утро. Что привело вас в болота?
– Пророчество, Вордай… в отличие, порой, от нас. Райвенский король вернулся, а Торак зашевелился во сне.
– А… – протянула она без всякого интереса.
– Око Олдура в мече Белгариона. Недалек тот день, когда Дитя Света и Дитя Тьмы встретятся. Мы готовимся к этой встрече, и все человечество ожидает его исхода.
– За исключением меня, Белгарат. – Она долго и пристально глядела на него. – Судьба человечества не очень-то меня интересует. Если ты не забыл, триста лет назад это самое человечество меня прогнало.
– Те люди давно умерли, Вордай.
– Но их потомки ничем не лучше. Могу я войти в любую деревню в Драснии и сказать людям, кто я есть, не опасаясь, что меня забросают камнями?
– Деревенские жители везде одинаковы, мадам, – вставил Силк. – Провинциальны, грубы и суеверны. Но не все люди таковы.
– Все люди одинаковы, принц Келдар, – не согласилась она. – Когда я была молода, я попыталась помочь людям в моей деревне, но вскоре смерть каждой коровы и любую болезнь начали приписывать мне. В меня стали швырять камни и пытались притащить обратно в деревню, чтобы сжечь на костре. У них был бы большой праздник, если бы мне не удалось убежать и укрыться тут. Вот почему мне нет дела до людей.
– Не стоило действовать столь открыто, – возразил Белгарат. – Люди предпочитают не верить в такого рода вещи. В сердце человека полно гадостей, от которых кровь стынет в жилах, и все, что хоть отчасти не соответствует здравому смыслу, вызывает желание это уничтожить.
– В своей деревне я испытала на собственной шкуре, что это не только желание, – ответила она с каким-то мрачным удовлетворением.
– Чем же дело кончилось? – спросил заинтригованный Белгарион.
– Там пошел дождь, – ответила ему Вордай, загадочно улыбаясь.
– И только?
– Этого вполне достаточно. Он шел в течение пяти лет, король Белгарион… в только в этой деревне. За сто ярдов от крайних домов сияло солнце, но над самой деревней шел нескончаемый дождь Дважды они пытались переехать, но дождь преследовал их. Наконец они все разъехались кто куда. Но, насколько я знаю, кое-кто из их предков продолжает кочевую жизнь.
– Вы шутите, – усмехнулся Силк.
– Вовсе нет, – улыбнулась она. – Вы предпочитаете одному верить, а другому не верить, принц Келдар. Вы же сами отправились в далекое путешествие в компании Белгарата-волшебника. Я уверена, что вы верите в его силу, хотя не признаете какую-то ведьму с болот.
Силк молчал, не зная, что возразить.