Только ужас.
Интересно, прошел ли Жак Реверди через эту галерею, выйдя из квартиры Алена? Видел ли он книгу? Сколько времени ему потребовалось, чтобы все понять? Марк не сомневался, что почтовый служащий назвал его имя. Теперь, благодаря роману, Реверди знал и фамилию.
Сколько времени остается у него, чтобы исчезнуть?
Час? Два?
Марк бросился бежать по коридору. Но уже через два шага его подстерегал новый удар. Удар под дых. Из витрины парфюмерной лавки на него смотрело лицо Хадиджи.
Качаясь, он подошел поближе. Картонный плакат на подставке. Марк никогда в жизни не заходил в парфюмерные магазины, поэтому он и не знал, что рекламная кампания «Элегии» в местах продаж потихоньку продолжается.
Встретился ли уже Реверди с Элизабет в одной из таких витрин?
Он снова попытался бежать, но обложка его книги и плакаты с портретом Хадиджи преследовали его. Он казался самому себе охотником, попавшим в собственный капкан, его ногу защемили стальные челюсти.
Он резко обернулся: ему почудилось отражение человека с бритой головой в витрине. Человека, который мог оказаться Реверди. Нет, никого. Во всяком случае, никого с европейской наружностью.
В этот момент его словно ударило молнией.
Его губы произнесли против его воли:
— Хадиджа.
По дороге на улицу Жакоб Марк, не переставая, звонил Венсану. Никто не брал трубку. Даже автоответчик не включался. Это не означало, что фотографа нет. Наоборот, во время работы он отключал и мобильный, и городской телефоны. Марк подгонял таксиста, но в ответ получал только вздохи и замечания по поводу того, что «двжение в Париже становится все дерьмовее».
Марк погрузился в свои мысли, а все его мысли сводились к одному: спасти Хадиджу. Надо ее спрятать, защитить и каким-то образом все объяснить ей. У него было много поводов для паники, но самым сильным оставалась перспектива этого объяснения.
Как рассказать ей всю правду?
Такси не двигалось. Пробка на бульваре Сен-Мишель. Он еще раз попробовал набрать номер Венсана. Тщетно. Он был уверен, что великан знает, где найти Хадиджу. Кроме того, он собирался предостеречь и самого Венсана — пусть будет начеку. Марк прослеживал путь убийцы: увидев плакаты, он свяжется с парфюмерной компанией или с рекламным агентством. Несколько телефонных звонков, и он выяснит координаты Венсана, а то и самой Хадиджи.
Машина стояла на месте. Марк заплатил водителю, объяснив, что дальше пойдет пешком. Тот проворчал: «Да здравствует солидарность». Марк пробежал бульвар, свернул направо, на улицу Медичи, пошел вдоль Люксембургского сада. На углу улицы Турнон в его мозгу вспыхнул образ Ренаты Санти. Он на ходу набрал ее номер.
— Марк! Ну где же вы? Я уже три дня…
— Я видел книгу.
— Вы довольны?
Она говорила с придыханием, от этого всегда казалось, что она торопится. Марку надо было продолжать игру, протянуть еще несколько реплик:
— Супер.
— Но вы не ответили на просьбы о…
— Рената, я должен вас кое о чем попросить.
— Говорите. После первых откликов, полученных мною из магазинов, ваше желание для меня — приказ.
— С вами никто не связывался по поводу книги? Кто-нибудь странный?
— В каком смысле странный?
Марк понял, что идет по неверной дороге. Реверди никогда не покажется ни странным, ни подозрительным. Напротив. Тем не менее он продолжал:
— Я не знаю. Журналист, которого не знают ваши пресс-атташе. Кто-нибудь, кто хотел бы, по той или иной причине, связаться со мной. Никаких звонков такого типа?
— Нет.
— Никого подозрительного перед вашим офисом?
— Вы начинаете меня пугать…
Марк бежал по улице Бонапарт.
— Послушайте! Если действительно хотите доставить мне удовольствие, уезжайте из офиса и отправляйтесь в какое-то спокойное место, только не к себе домой. И главное, сегодня не ночуйте дома.
— Да в чем же все-таки дело? Марк, вы меня действительно беспокоите.
— Я все вам завтра объясню. Честное слово. Но сегодня вечером сделайте, как я вам сказал, ладно?
— Ну, хорошо… — Ее дыхание стало совсем тяжелым. — Довольно оригинальная просьба, но ладно… Знавала я чудаков, но вы на первом месте!
Марк положил трубку, он уже добрался до улицы Жакоб. Он повернул налево, подошел к двери. Сердце бешено колотилось. Ноги дрожали. Внешне студия выглядела как обычно: большие окна, затянутые шторами. Он протянул руку к звонку.
И рука повисла в воздухе.
Стеклянная дверь была открыта. Марк почувствовал, что у него по-настоящему отнимаются ноги. Он покачнулся и прислонился к стене. У него внутри словно что-то треснуло. Как будто лопнула кость, и по всему телу пробежали трещины.
Жак Реверди опередил его.
И может быть, он еще здесь…
Он вспомнил, что в ста метрах, на улице Аббей, находится комиссариат полиции. Но тут же подумал о Венсане и повернулся к двери. В конце концов, это он во всем виноват. Он, и только он, несет за все ответственность.
Он бесшумно толкнул дверь. В студии стояла тишина, как в святилище. Все шторы задернуты. Свет шел только от нескольких светильников под потолком. Сделав два шага, он утвердился в своих догадках: Реверди побывал здесь.
Пол усеивали сотни фотографий. Убийца перевернул кверху дном архивы Венсана, чтобы найти снимки и координаты Хадиджи Касем, она же «Элизабет Бремен».
Но было кое-что и похуже.
Венсан сидел за выключенными юпитерами в своем кресле на колесиках, которое Реверди поставил в центре подиума. Марк видел спину толстяка, его опущенная голова была обращена к разноцветным экранам, затягивавшим стену до самого пола. Его поза не оставляла никаких сомнений: тело уже остыло. Вокруг него ровным полукругом были разложены бесчисленные фотографии.
Марк приблизился, чувствуя себя скорее мертвым, чем живым. В его голове, как в темной комнате, проносились картины разрушения.
Венсан, как и Ален, был совершенно голым, но это была нагота размера XXL, в каком-то чудовищном варианте. Складки плоти, выступающие из-под витков клейкой ленты, которой он был примотан к креслу. На этом теле, напоминавшем тело кита, виднелись многочисленные раны. Не такие, какие Реверди наносил убитым им женщинам — тонкие, аккуратные, без изъянов. На сей раз он резал как попало. Яростно, по-варварски, глубоко. Судя по следам крови, забрызгавшей все в радиусе двух метров, на сей раз Реверди метил не в вены, а в артерии. Сильный кровоток под большим давлением.
Тем не менее, заметил Марк, вначале Реверди заклеивал раны скотчем. Он снова прибегнул к своему кровавому шантажу, он «выпускал сок», только услышав ответы на свои вопросы. С каждым отказом, с каждой паузой он срывал самодельную повязку, открывая шлюз перед смертью.