С момента бегства из больницы его не отпускала одна мысль. Что это за посторонний предмет у него в носу? Он вертел эту мысль и так и этак. Точного ответа на вопрос он не знал, но у него зародилось смутное подозрение. Врач предположил, что речь идет о гормональном имплантате или электронном микронасосе. Пожалуй, он прав. Только эта штука, чем бы она ни была, предназначалась не для лечения, а наоборот — провоцировала болезнь. Эта дрянь содержала какое-то вещество, которое, поступая в его мозг, вызывало приступы диссоциативного бегства. Бред, одернул он сам себя. Научная фантастика. Голливудский боевик. Но события, случившиеся с ним за последние две недели, дали бы фору любому американскому блокбастеру.
Он снял рубашку. Заткнул раковину пробкой. Задержал дыхание и еще раз посмотрел на себя в зеркало — как смотрят на худшего врага. Затем откинул голову и со всего маху стукнулся носом о край раковины.
На него обрушилась тьма. Из глаз посыпались искры. Он упал на колени, но сразу же поднялся и заставил себя приоткрыть веки. Первым, что он увидел, была залитая кровью раковина. Он перевел взгляд к зеркалу — так и есть, нос он себе разбил. Нестерпимая боль разливалась под черепной коробкой, проникая в каждый уголок мозга. Все вокруг плыло. Ему пришлось ухватиться за край раковины, чтобы не потерять сознание.
Трясущейся рукой он пошарил в темной луже на дне раковины. Ничего. Тогда он взялся указательным и большим пальцами за свою носовую перегородку и медленно подвигал ею из стороны в сторону, одновременно с силой выдыхая воздух, словно хотел высморкаться.
Из носа снова хлынула кровь, но как раз этого он и добивался.
Он собрался с духом и еще раз стукнулся переносицей о край раковины. От боли помутилось в голове. Ему удалось устоять на ногах, но посмотреть на себя в зеркало он не смог — было слишком страшно. Из глаз градом катились слезы. В полуобморочном состоянии он зажал пальцами нос и осторожно выдохнул. Ничего.
Еще один удар о край раковины. Еще одна попытка ощупать нос. Безрезультатно. Еще удар. Он чувствовал под пальцами раздробленные кости и хрящи. Больше ничего.
Пятой попытки не было.
Он потерял сознание и упал на пол.
Очнувшись, он не сразу поднял голову — щека приклеилась к линолеуму свернувшейся кровью. Резкой боли он не ощущал. Голова гудела, а перед глазами застыла темная пелена. Он оперся на локоть. Наверное, вместо носа у него теперь зияющая рана. Вытянув вторую руку, он сумел ухватиться за кран и подтянуться поближе к зеркалу.
Все вокруг было залито кровью. Кровь забрызгала зеркало и стены. В раковине стояла лужа крови. Смертник-террорист, подумалось ему. И бомба, спрятанная на груди, только что взорвалась. Ему понадобилось все его мужество, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Как ни странно, лицо не было слишком сильно обезображено. Если не считать носа, который опух и съехал набок. Из ранки торчала прорвавшая кожу косточка.
Может быть, через эту дыру выскочил имплантат?
Преодолевая тошноту, он сунул руку в кровавую жижу на дне раковины. Ощупал ее поверхность. И нашел то, что искал. С пальцев стекали густые капли крови, но он держал ее в руках. Капсулу, похожую на узкую пулю два сантиметра длиной. Он пустил холодную воду. Пуля оказалась хромированной монолитной штуковиной без каких-либо швов или соединений. Врач в больнице говорил что-то про кремний, но Нарцисс в этих вещах совсем не разбирался. Ясно было одно: предмет, чем бы он ни являлся, выглядел суперсовременно. Очередное чудо микроэлектроники. Если это и в самом деле микронасос, то откуда поступает закачиваемое вещество?
Ее следовало бы изучить, хорошенько исследовать, понять, как она действует. Но где это можно сделать? Кому поручить? Вопросы, вопросы… На которые у него нет ответов. Он сунул имплантат в карман и умылся ледяной водой. Холод приглушил боль. Нарцисс зажал нос между ладонями и решительным движением поставил его на место.
Он успел услышать, как хрустнули кости.
В следующий миг он снова потерял сознание.
* * *
Анаис еще никогда не видела таких жутких лиц.
Правый глаз — круглый, выкаченный, едва не вылезающий из орбиты. Левый — прищуренный в дьявольской усмешке, почти не видный за складками кожи. Все лицо искажено. Рот, одновременно напоминающий и злобную ухмылку, и зияющую рану. Это лицо служило воплощением зла. Зла, причиняемого другим. Зла, причиненного другими.
Рисунки тушью напоминали иллюстрации к бульварным романам начала XX века. Злодеяния Фантомаса. Расследования Гарри Диксона. Рассматривая эти картинки, приходилось делать над собой усилие, и оттого запечатленный на них ужас становился еще страшнее. Убийца, казалось, принадлежал к иному измерению, сотканному из жестокости. Он стоял на коленях возле голого трупа и выдирал из кровавой раны его гениталии. В этом не было никакого сомнения: он занимался оскоплением убитого.
Оба рентгеновских снимка представляли одну и ту же сцену зафиксированную с небольшим временным интервалом. На заднем плане угадывались очертания одного из парижских мостов: Йенского, Альмы, Инвалидов или Александра III… Внизу несла свои темные воды Сена.
Анаис вздрогнула. Она держала в руках рентгеновские снимки автопортретов Нарцисса. Художник написал свои полотна поверх других, изображающих жертвоприношение, участником которого он был. Участником или главным действующим лицом? Как хочешь, так и думай.
— Что вы об этом скажете?
Анаис опустила снимки и посмотрела на майора полиции, задавшего ей этот вопрос. Она находилась в кабинете Центрального отдела по борьбе с организованной преступностью. Даже в полиции безобразия имеют свой предел. В девять часов утра ее препроводили в Парижский суд высшей инстанции. Не сказать чтобы судья проявил к ней какое-то особое внимание, однако он признал, что она располагает ценной информацией относительно вчерашней перестрелки. В результате ее перевезли в Нантерр, на улицу Труа-Фонтано, где в настоящий момент ее допрашивал руководитель следственной группы майор Филипп Солина.
Она тряхнула руками в наручниках:
— Можно для начала снять их с меня?
Офицер с готовностью поднялся со стула:
— Разумеется.
Солина был крупным мужчиной лет пятидесяти, одетым в тесноватый дешевый черный костюм. Типичный легавый. Все его тело могло служить наглядной иллюстрацией к тому, как человек медленно меняется, из мускулистого юноши превращаясь в зрелого мужчину, отягощенного излишним весом. Он был лыс, зато его голый череп украшали вздернутые выше лба очки, а подбородок — трехдневная щетина с отчетливыми вкраплениями седины.
Освободившись от браслетов, Анаис показала на рентгеновские снимки:
— Это изображение убийства, имевшего место в Париже. Жертва — нищий или бомж.
— Хотелось бы услышать от вас нечто такое, чего я еще не знаю.
— Убийство было совершено до весны две тысячи девятого года.