— Привет, Саша, — сказал он, не выходя на свет.
Она вздрогнула. В зале стоял ледяной холод. Саша тут же выдавила из себя улыбку и вернулась к роли благожелательной богини, царящей над миллионом заблудших сердец.
Но едва Шаплен выступил из тени, как это выражение сменилось неприкрытой враждебностью. Он подошел к ней, не зная, пожать ей руку или чмокнуть в щеку. Саша отпрянула. Под темным пальто на ней было строгое черное платье, на ногах — фирменные черные туфли на каблуке. Ничто в этом наряде не говорило об антильском происхождении, но от всего ее существа веяло тропическими островами. Под светодиодными лампами ее кожа карамельного оттенка окрасилась в золотисто-коричневые тона, а изумрудные глаза приобрели цвет морской воды.
В свою очередь она смерила его взглядом, и его одежда явно привела ее в ужас. Фиолетовая рубашка, фланелевый плащ с тремя карманами, прямые брюки из шерстяной саржи и шикарные остроносые лаковые ботинки. Он надел то, что нашлось среди броских прикидов Ноно.
— И зачем только я пускаю в свой клуб дешевых бабников вроде тебя?
— Чем я заслужил подобное внимание?
— Помнится, я высказалась достаточно ясно.
Похоже, Саша однажды уже запретила ему приходить на ее вечеринки.
— С тех пор много воды утекло, — бросил он пробный камень.
— От слухов нелегко отделаться.
Она говорила с легким креольским акцентом. Ей удавалось от него избавиться, когда она обращалась к своей пастве, но сейчас, в этом поединке с глазу на глаз, он возник снова. Шаплен попытался спровоцировать ее, разыграв то ли бывшего, то ли потенциального любовника:
— Для тебя только твой клуб имеет значение, верно?
— А что еще? Мужики? Не смеши меня.
— Но ведь любовь — твое золотое дно.
— Не любовь, а надежда.
— Тут я с тобой согласен.
Саша шагнула к нему:
— Чего тебе надо, Ноно? После всего ты заявляешься сюда как ни в чем не бывало!
— Да что такого я натворил?
Саша безнадежно покачала головой:
— Ты пугаешь женщин. Бросаешь тень на других мужчин. А мне ты действуешь на нервы.
Он указал на бар в серебристых отсветах:
— Не против, если я выпью чего-нибудь, кроме твоего синего пойла?
— Будь как дома, — сдалась она, возвращаясь к своим картонкам.
Шаплен зашел за барную стойку. Там лежала сумка Саша. Он заметил ее еще на входе. Антрацитово-серая «Биркин» от «Гермес». Классический трофей парижанки, пробившейся наверх.
Он притворился, будто выбирает бутылку. Уже входили первые гости, отодвигая тяжелый занавес над входной дверью. Ловко подхватив два коктейля, Саша двинулась им навстречу.
Шаплен взял «Биркин» и заглянул внутрь. Там лежал бумажник. Удостоверение личности. Настоящее имя Саша — Вероника Артуа. Проживает на улице Понтуаз, 15, в Пятом округе. Запомнив адрес, он убрал все обратно в сумку. А теперь — ключи.
— Ты что делаешь?
Саша стояла по ту сторону стойки. Светло-зеленые глаза приобрели оттенок нефрита. Он водрузил бутылку на стойку.
— Коктейль собственного приготовления. Хочешь попробовать?
Не отвечая, она оглянулась на смущенных гостей, с бокалами в руках рассевшихся на двух разных диванах. Долг призывал ее, но она еще не разобралась с Шапленом.
— Что это ты затеял, Ноно? Чего вынюхиваешь?
— То же, что и раньше.
— Вот-вот. Как всегда, непонятно что.
Шаплен открыл бутылку и плеснул себе в бокал. Ключи он успел сунуть в карман, но «Биркин» на месте уже не было — она свалилась к его ногам. Саша ничего не заметила. В бледном свете она сверлила Шаплена взглядом. Ему хотелось бы разглядеть в нем ностальгию, скрытую грусть — что-то, говорящее о старых добрых временах, но он выражал лишь тревогу и ярость.
— Точно не хочешь глотнуть?
Она мотнула головой и посмотрела на дверь: подходили новые участники.
— Интересно, — рискнул он, — а Лейла сегодня придет?
Саша испепелила его взглядом. Ее открытое и страстное лицо уроженки Антильских островов застыло, словно окаменевшая лава с холодными острыми гранями.
— Да пошел ты!
Шаплен примирительно поднял руки. Саша с бокалами в руках уже встречала новых претендентов. Он поставил сумку на место и двинулся к выходу мимо сопровождавшей гостей Саша.
Отдернув штору, он увидел очередных соискателей. Хотел было пожелать им удачи, но вместо этого прошептал:
— Мужайтесь.
* * *
Минут десять ему пришлось прождать перед домом номер 15 по улице Понтуаз, пока какой-то жилец, выходя, не открыл дверь в подъезд. Продрогший Шаплен проскользнул в проем и тут же наткнулся на решетку с кодовым замком. В дом никак не попасть.
— Чтоб тебя, — бессильно прошептал он.
Снова ждать. Сквозь решетку он оглядел мощеный двор, обсаженный растениями, так и не сдавшимися зиме. Строгие фасады. Прямые карнизы без орнаментов. Балконы из кованой стали. Он словно перенесся в прошлое. Дома, должно быть, относились к XVII или XVIII веку. Раздражение не помешало ему ощутить волнующую красоту этого места. Вымощенный булыжниками двор, фасады зданий, листва — все тонуло в лунно-серой сверкающей дымке, оттенявшей картину серебристыми мазками.
Дверь в подъезд открылась. Посетитель. Мужчина с поднятым воротником подозрительно покосился на него и позвонил в домофон. Решетка отворилась. Шаплен устремился следом за незнакомцем, не обращая внимания на его неприязненный взгляд. Судя по почтовым ящикам, Вероника Артуа жила в корпусе В на четвертом этаже.
Тесная лестничная площадка, терракотовая плитка на полу, расхлябанная дверь. Шаплен словно пришел в гости к самому Вольтеру. На всякий случай он позвонил в дверь, подождал, затем бесшумно повернул ключ.
Оказавшись внутри, он взглянул на часы. С момента его ухода из «Веги» минуло сорок минут. Вечеринки у Саша проходили по раз и навсегда установленному порядку: семь заходов по семь минут — всего сорок девять, плюс разогрев и в конце — сбор листков, где каждый записывал номера телефонов приглянувшихся ему претендентов. Прибавляем время на обратную дорогу — итого добрых два часа.
Выходит, у него еще больше часа, чтобы все обшарить.
Перед ним — двух- или трехкомнатная, слегка подновленная квартирка. И здесь на полу терракотовая плитка. Шероховатые, выкрашенные в белый цвет стены. Открытые потолочные балки. Квартира напоминала саму Саша, какой он ее себе представлял. Одинокая женщина лет сорока, которая зарабатывает на жизнь благодаря возникшей в начале двухтысячных моде на датинги. Клуб позволяет ей кое-как сводить концы с концами.