– Экзорцист? Это вы живете в Средневековье.
Снаружи было темно, как ночью.
Темнота была волшебной – в воздухе порхал пепел, сбиваясь в стайки, которые тотчас же рассеивались, как скворцы во время перелета. Кафедральный собор Катании едва можно было разглядеть, стоя в двух шагах от него. Люди достали зонтики, у машин не переставая работали дворники, но тем не менее не чувствовалось ни малейшего признака паники.
Я снова поднялся по улице Этнеа к своей машине, почти исчезнувшей под слоем пепла. Я машинально оглядел улицу. Маячивший на противоположном тротуаре силуэт пробудил во мне смутное воспоминание. Тощий мужчина в длинном кожаном пальто. Я не различал его лица, но его лысина выделялась своей белизной. Внезапно я понял, что это один из тех двух убийц в Альпах. Это его я видел тогда на заснеженной стройплощадке – то же пальто, та же худоба, та же напряженность позы.
Не размышляя, я бегом пересек улицу. Черные хлопья лезли мне в глаза, рот, ноздри. Я чувствовал себя сильным. Толпа была мне на руку, буря – тоже. Убийца не мог ничего сделать. Какой-то твердый ком стоял у меня в горле: унижение, перенесенное мной во время позавчерашней травли. Я должен был вернуть долг. Себе самому.
Человек попятился, а затем дал тягу. Я прибавил ходу. Мне приходилось уклоняться от зонтов, смахивающих черноту щеток и пластов сажи, которые падали вниз, чтобы, тут же рассыпавшись, снова взлететь в небо.
Я петлял между прохожими, бежал трусцой, чтобы не потерять из виду свою добычу.
Пепельная буря не прекращалась. Фасады домов, витрины, тротуары походили на испещренные черными точками газетные полосы. Глаза у меня были словно засыпаны песком, и мало-помалу все окружающее как будто отдалилось и стало нематериальным.
Тень человека исчезла. Всматриваясь, я козырьком приложил ладони к глазам, чтобы защитить их. Никого. Теперь я бежал просто наугад, заглатывая все больше вулканического пепла. Вдыхаемый воздух был горяч, и казалось, что легкие вот-вот разорвутся. Справа возник переулок. Я инстинктивно нырнул туда, в общем-то понимая, что удаляюсь от толпы и что у меня нет с собой оружия.
Через полсотни метров я обнаружил, что нахожусь в тупике, а через сто метров сообразил, что меня заманили в ловушку. В переулке не было никого, даже торговцев. Свидетели – только помойные баки и припаркованные машины. Я остановился, в мозгу у меня вспыхнул красный сигнал опасности.
Когда я начал отступать, из подъезда выскочил убийца. Полы его кожаного пальто откинулись. Я резко повернулся – второй убийца перегородил мне дорогу. Такой огромный, такой широкий, что его раскинутые руки, казалось, касались стен домов, стоявших по разным сторонам улочки. На нем было такое же черное кожаное пальто, но размером с парашют. И у того, и у другого вместо лиц серело что-то неопознаваемое. Однако в глубинах мозга у меня пульсировала уверенность: «Я знаю этих двоих. Я их видел раньше».
Я снова повернулся. В затянутой в черную перчатку руке лысого убийцы возник автоматический пистолет с глушителем. Прежде чем я успел что-либо предпринять, человек нажал на курок. Ничего не произошло. Ни пламени, ни выстрела. НИЧЕГО.
Пепел. Он помешал выстрелить! Я повернулся и вслепую нанес удар обеими руками – толстяк тоже выхватил пистолет из кобуры. Мне удалось выбить оружие у него из рук. Оттолкнув его плечом, я бросился бежать в сторону смутно различимого проспекта.
Я запаниковал, но не настолько, чтобы потерять нужное направление. Через несколько секунд я уже был у своей тачки. Центральный замок не сработал. Приемное устройство сигнала было забито. Слабо выругавшись, я ощутил во рту привкус земли. Попробовал открыть ключом, но он не вставлялся. Везде сажа. Секунды сгорали. Усилием воли взяв себя в руки, я опустился на колени и осторожно подул в замочную скважину.
Ключ скользнул в отверстие. Миг – и я запрыгнул в свой «фиат-пунто». Немного побуксовав, машина влилась в поток транспорта. Два поворота руля – и я был таков.
В бессознательном состоянии, но живой.
Пронесло еще раз.
Аэропорт Катании был закрыт со вчерашнего дня, и чтобы вылететь в Рим, надо было добраться до ближайшего крупного города. Я взглянул на карту. До Палермо два часа езды, и если немного повезет, можно вылететь оттуда.
Я позвонил в аэропорт Палермо, где мне сообщили, что самолет вылетает в 18.40. Было 15.30. Я забронировал место и, выключив мобильник, протер глаза, высморкался и отплевался. Мне казалось, что весь организм облеплен какой-то пылью, снаружи и изнутри.
Я ехал и ехал. В 16.30 проехал Энну, потом Катаниссету, Резуттано, Кальтавутуро. В 17.00 я миновал Багерию. В 18.00 я уже приближался к аэропорту Пунта-Райзи в Палермо. Главное – соблюдать правила. Сдав машину в агентство проката, я побежал к стойке регистрации и в 18.30 протягивал посадочный талон стюардессе. Похожий на черное чучело, я продолжал идти – сумка в руке, досье на груди у сердца.
Лишь устроившись в первом классе и приняв от стюарда бокал шампанского, я расслабился. И задумался над очевидным фактом: по неизвестной мне причине я стал человеком, за которым охотятся киллеры. Мысленно я задавал себе вопрос: какому расследованию они хотят помешать? Что же это за дело? Сильви Симонис или Агостины Джедды? Или то и другое?
Я думал о своем визите в «Маласпину». Мое мнение основывалось на психическом состоянии Агостины. Чистая шизофреничка, по ней плачет палата для буйнопомешанных. Я не был ни психиатром, ни демонологом, но молодая женщина страдала раздвоением личности и нуждалась в интенсивном лечении. Почему ее не отправили в сумасшедший дом? Неужели адвокаты курии предпочитают держать ее под наблюдением в тюрьме «Маласпина»?
Церковники не заботились о ее здоровье и не пытались защитить ее от итальянского правосудия. В Ватикане никого не волновали гражданские законы. Там только хотели постичь, как зло может войти в исцеленного Богом. Или же, если выражаться яснее, установить, существуют ли исцеленные дьяволом. А это уже стало бы доказательством существования Сатаны.
Конечно, во время моего визита в «Маласпину» я сам был свидетелем необъяснимых явлений. Отвратительного запаха, внезапного холода. На меня повеяло преисподней… Но возможно, просто разыгралось воображение.
Запах, в конце концов, мог исходить от самой Агостины. Физиологические функции, управляемые столь извращенным сознанием, могли быть серьезно нарушены. Что касается холода, то мне было не по себе в этой комнате свиданий, и меня пробрал нервный озноб.
Я покачал головой: нет, Князь Тьмы не присутствовал при нашей беседе. У меня всего один враг, всегда один и тот же: суеверие. Сатана – это мракобесие, и я в него не верю. Баста.
Я окинул взглядом облака. В голове у меня звенела фраза. LEX EST QUOD FACIMUS. Закон – это то, что мы делаем. Что хотела сказать Агостина? Кто эти «мы», к которым она себя причисляла? Легион одержимых? И что это за «закон»? Полная свобода действий, за которую ратует дьявол? ЗАКОН – ЭТО ТО, ЧТО МЫ ДЕЛАЕМ.