Во внешности человека-буйвола не было ничего от ангела-хранителя.
Но именно им он и оказался. Она откинула со лба прядь волос:
— Спасибо. Может, лучше было вооружить сильную половину команды?
— А я что сделал?
Земля здесь была ровной и плоской.
Каждые десять километров уклон уменьшался на 40 сантиметров. Эти пояснения им дал помощник Фернандо, правивший лодкой. Застывший в неподвижности мир, в котором бурная растительность играла роль фильтра, постоянно обновляя кислород. Повсюду, насколько хватало глаз, расстилались эстерос — лагуны. На горизонте вода сливалась в сладострастном объятии с землей. Посреди кувшинок и травяных зарослей сновала невидимая мелкая живность. Время здесь как будто остановилось. И на всем лежал густой слой тумана, словно навечно окутавший этот край своей непроницаемой пеленой.
Сидя на носу ланчи — вытянутой узконосой лодки, выдолбленной из древесного ствола и снабженной мотором, — Жанна не могла избавиться от ощущения, что погружается в слишком горячую ванну. Вязкий неподвижный воздух обжигал легкие. Каждый жест требовал усилий, как будто приходилось продираться сквозь липкую вату. Они продвигались вперед по черной воде — еще один островок среди поросших кустарником островков. Как ни странно, одновременно Жанну не покидало чувство абсолютной, первозданной чистоты. Лодочник говорил, что здешние топи питаются только дождевой водой. Лагуны не имели сообщения ни с одной рекой, поэтому никакие загрязнения сюда не попадали.
Человек, который вез их, был гаучо. Жанна не удержалась, чтобы не усмехнуться про себя: она забралась в самые дебри Аргентины, но до сих пор практически так и не видела лошадей. Не говоря уж о том, чтобы послушать танго.
Да и сам гаучо ничем не напоминал лубочный образ — никакого широкополого сомбреро или пышных усов. Это был индеец с очень смуглой кожей и орлиным носом. Одет он был в драную майку, на голове красовалась красная бейсболка. Только шаровары да кожаные сапоги выдавали в нем профессионального наездника.
Ланча скользила в лабиринте слепых речных рукавов, посреди буйной болотной растительности. В тростнике неспешно расхаживали водоплавающие птицы. Вокруг простирался лес. Он наступал со всех сторон такой же черно-зеленой стеной, на какую она успела насмотреться, пока они плыли на барже.
Жанна безотрывно глядела на воду. Порой ее глаз натыкался на что-нибудь живое, но до сознания не сразу доходило, что это такое, настолько все краски сливались в монотонно-размытую зеленоватую серость. Огромные кайманы, застывшие, как каменные изваяния. Юркие ящерки, слепые и похожие на древесные щепки. Змеи, неотличимые от ряби на глади воды. «Нерожденный лес», — твердила она про себя. Действительно, это была экосистема в стадии формирования, своего рода первичный бульон, из которого только должны появиться на свет живые существа.
Они плыли по узкому рукаву, под шатром деревьев, сомкнувших у них над головой кроны. Лес-галерея. Мелкие протоки зубьями великанского гребня впивались в травянистую шевелюру островков. Туман уплотнился. Жанна молча созерцала берега и вывернутые наружу древесные корни, облепленные вязкой землей, в очертаниях которых ей чудились гигантские человеческие губы. Пахло рыбой, тиной, влажной корой.
Странно, но она ощущала их присутствие. Их — Неживых душ. Они прятались здесь, в закоулках затерянного лабиринта, за непроницаемым туманом, огромным бинтом накрывшим зияющую рану этого края. Вдруг раздался ужасающий вой. Жанна мгновенно узнала эти звуки — так кричат обезьяны-ревуны. Carayas. Вопли сталкивались, перекрывая и заглушая один другой, сливаясь в чудовищную симфонию, от которой внутренности скручивало узлом.
Жанна бросила взгляд на Феро. Они поняли друг друга. Цель достигнута: они вступили во владения народа, поклоняющегося Танатосу.
Обезьяны — его часовые.
Его система сигнализации.
— Проклятье!
Жанна с трудом удержалась, чтобы не шлепнуть себя по затылку. Нельзя убивать на себе присосавшуюся пиявку: оставшиеся в теле хитиновые челюсти воспалятся и вызовут заражение. Вот уже три часа, как они шагали по тропе, и все это время с деревьев им на головы то и дело падали эти мерзкие твари, пропахшие кровью. Впиваясь в кожу, они начинают накачиваться кровью жертвы, пока не насытятся, после чего отваливаются сами. Жанна осторожно сняла с себя маленькую кровопийцу, бросила на землю и со всей силы рубанула по ней мачете. Половинки пиявки продолжали извиваться в грязи. Жанна прикончила их ударом каблука.
Не произнеся ни слова, она пошла дальше. Феро следовал за ней. Он по-прежнему не снимал черных очков, и понять, о чем он думает, было невозможно. Жанна опасалась, как бы вместе со зрением он не утратил и разум…
Первая ночь, которую они вместе с гаучо провели возле начала тропы, прошла спокойно. Едва рассвело, тронулись в путь. Узкая тропинка, засыпанная палой листвой, вилась среди папоротников. Иногда им попадались оазисы — полузатопленные лужайки сочной травы. Потом снова подступали джунгли. Бесконечные, безмерные. Кишащие жизнью и мертвечиной…
Жанна шла, не разжимая кулаков, время от времени подкидывая на спине тяжелый рюкзак. Фернандо не поскупился, собирая их в дорогу: палатка, походная аптечка, сапоги, смена одежды, ножи, мачете, котелок, переносная печка… Она не жаловалась. Она чувствовала себя легкой. Непобедимой.
Зелень листвы. Красная почва. Черные лужи. Над головой покачивали кронами деревья-великаны. Она задумалась над устройством этой поразительной экосистемы, опорными столбами которой служили деревья, а кровлей небо… Но это была не декорация, а гигантский живой организм. Состоящий из множества более мелких организмов — враждующих между собой, пожирающих друг друга, сражающихся за свое место под солнцем. На стволах рухнувших деревьев росли кустарники. На субстрате из гниющих плодов распускались цветы. Мелкие растеньица облепили стебли лиан, в свою очередь обвившихся вокруг деревьев и сосущих из них соки…
Чем дальше они продвигались, тем труднее становилось идти. Непроходимые заросли. Клубки лиан. Выпирающие из земли корневища. Термитники… Порой путь им преграждал теплый и мутный ручей. Иногда попадались речушки — в них вода была прохладней и чище. Один раз пришлось перебираться через настоящую трясину — болото красноватой грязи, в которую Жанна и Феро ухнули по пояс.
Стемнело. Если верить словам Фернандо, эстансия Альфонсо Палина располагалась в одном дневном переходе от начала тропы. Если они не сбились с пути, значит, логово Кентавра совсем рядом. Выбрав полянку посуше, они устроили привал.
Натянули палатку, разложили спальные мешки. Сняли насквозь промокшую одежду и развесили ее на кустах. Впрочем, это было бесполезно. При почти стопроцентной влажности воздуха надежда высушить здесь что-либо выглядела чистой утопией. Хорошо, что в рюкзаках нашлась смена одежды — что-то вроде военной формы цвета хаки. Жанна достала канистру бензина и прошлась с ней вокруг палатки, поливая почву, — накануне так делал гаучо, чтобы отпугнуть муравьев и скорпионов.