Ровно через четыре звонка раздался безмятежный голос, достойный Будды.
— Вы еще в лаборатории? — с места в карьер начала Жанна.
— Да.
— В прошлый раз я попала пальцем в небо. Образец крови, присланный Нелли, не содержал ни микробов, ни паразитов.
— Я в этом и не сомневался.
— Знакомый из Манагуа прислал его Нелли, чтобы она определила кариотип. Ведь одной капли крови для этого достаточно?
— Да. И что должен был показать этот кариотип?
— Аномалию.
— Какого рода?
— Новый хромосомный набор. Или, напротив, очень древний. Во всяком случае, отличный от человеческого.
— Не понимаю.
— Во время нашей второй встречи вы говорили, что кариотип неандертальца содержит сорок восемь хромосом.
— Ну да, я об этом читал. Хотя я не специалист в этой области.
— Так вот, полагаю, речь идет именно о такой аномалии.
— Вы случайно не бредите?
— Давайте лучше поищем реальные доказательства того, что Нелли делала подобный анализ. Посев образца крови фиксируется в памяти компьютера?
— Не посев, а фотографирование метафазы. Это следующий этап. Чтобы сделать снимок, надо открыть файл и присвоить ему номер, состоящий из десяти цифр. Эта информация не стирается.
— Значит, вы можете обнаружить следы проводимого анализа в памяти сервера?
— Я могу лишь открыть пронумерованный список файлов.
— Но ведь в номере должна фигурировать дата проведения анализа.
— Конечно. И кроме того, время создания файла.
— Нелли получила образец тридцать первого мая. Допустим, она начала с ним работать в тот же вечер. Сколько времени требует посев?
— С кровью процесс идет быстрее, чем с амниотической жидкостью. Три дня.
— Значит, вечером третьего июня Нелли пришла в лабораторию. И включила компьютер.
— Нет. До наступления метафазы должны пройти еще сутки.
— Хорошо, пусть будет четвертое июня. В тот вечер Нелли создала файл. Присвоила образцу номер. Сделала снимки хромосом. Вы можете найти нужный файл по этой дате? Это должен быть файл, не связанный ни с одной пациенткой. И даже ни с одним снимком. По-моему, Нелли напечатала снимок, а потом удалила его из памяти компьютера.
До нее донеслось постукивание компьютерных клавиш.
— С ума сойти, — сказал Павуа через минуту. — Нашел ссылку. Материал был использован в час двадцать четыре минуты. То есть уже пятого июня. Но больше ничего нет. Ни фамилии, ни картинки. Все стерто. Остался только номер файла — его нельзя уничтожить.
— Нелли сохранила только распечатанный снимок. И умерла из-за этой картинки.
— Почему вы так в этом уверены?
— Потому что ее убили пятого июня, около трех часов ночи. Убийца подкараулил Нелли, убрал ее и унес с собой снимок.
В разговоре повисла пауза.
— Что же все-таки представляет собой этот кариотип? — прервал молчание Павуа.
— Я вам уже говорила. Он принадлежит к другому семейству человекоподобных существ.
— Глупость какая!
— Нелли из-за этой глупости лишилась жизни.
— Почему она не поделилась со мной?
— Потому что знала, что вы ей скажете. Она ждала конкретных результатов.
Генетик ничего не ответил. Наверное, жалел, что не сумел внушить своей подруге доверия. Жалел, что не додумался быть рядом в тот день. Может быть, ей удалось бы избежать гибели… Но у Жанны не было времени утешать его и выводить из заблуждения. Поблагодарив, она повесила трубку.
И сейчас же набрала аргентинский номер, продиктованный Райшенбахом. Номер Сельскохозяйственного института в Тукумане. Даниеля Тайеба, руководителя отдела палеонтологических раскопок, сейчас нет, ответили ей. Жанна оставила свои координаты и попросила передать, чтобы он с ней связался, впрочем, не возлагая особенных надежд на успех.
На улице по-прежнему лило. Джунгли сверкали под дождем сумасшедшим блеском. Вдруг ее озарила новая идея — не менее безумная. Надо срочно с кем-нибудь поговорить. Произнести вслух то, что ей только что открылось.
Райшенбах.
Детектив едва успел снять трубку, как она обрушила на него поток информации. Рассказала, как в 1981 году в Лесу мертвецов нашли Хуана — мальчика-маугли. Как вернули его в мир людей. Пытались обучать. Рассказала, какие шаги предпринял Пьер Роберж, чтобы осторожно выведать историю ребенка.
Наконец, вывод.
Хуан, мальчик девяти лет, вырос вовсе не среди обезьян-ревунов. Его воспитало первобытное племя, не принадлежащее ни к одной из этнических групп, населяющих эту область Аргентины.
— Слушай, тебе не кажется, что все это немного чересчур? — недоверчиво спросил полицейский.
— Мотив парижских убийств надо искать именно в существовании этого племени.
— Ну не знаю, не знаю…
— Мальчик-маугли по имени Хуан превратился в Хоакина — тридцатипятилетнего парижского адвоката. Внешне он ничем не выделяется среди таких же, как он, респектабельных граждан, но в глубине его души по-прежнему сидит маленький дикарь. Каннибал, защищающий тайну своего народа. Как только ему стало известно, что этой тайне грозит разоблачение, он перешел к активным действиям.
Райшенбах красноречиво молчал. Он не поверил в историю Жанны, но хотел дать ей шанс. Она продолжила:
— В руки к Мансарене — это владелец специализированного банка — попал образец крови кого-то из членов стаи. Он отправил его Нелли Баржак с просьбой установить кариотип. Мансарена был помешан на доисторическом периоде и носился с идеей обнаружения источника зла в человеке. Нелли Баржак получила образец тридцать первого мая. Какое-то время ушло у нее на проведение необходимой процедуры, но в ночь с четвертого на пятое июня она получила результат. В ту же ночь к ней явился Хоакин. Убил ее и унес с собой и образец и результаты анализа.
— Откуда ему стало известно, что Нелли работала с этим образцом?
— Я пока не знаю. Думаю, Нелли и Хоакин были знакомы. Он ведь участвует сразу в нескольких южноамериканских гуманитарных ассоциациях. Они встретились. Она знала, что он родился на северо-востоке Аргентины, и, вероятно, упомянула об этом в разговоре — может быть, мимоходом. Но эта осведомленность стоила ей жизни.
— Мы отследили все телефонные номера, по которым она звонила, и все электронные адреса, по которым писала.
— Наверное, она общалась с ним как-то иначе. Не по телефону и не по почте, а вживую. Хоакин почуял опасность. Пришел и навел порядок.
— А зачем ему было убивать Марион Кантело?
— Понятия не имею. Но между Хоакином и Центром для умственно отсталых детей явно существует связь. От Марион тоже исходила какая-то угроза его тайне, я в этом уверена.