Цель была ясна.
Надо найти следы адмирала Палина и полковника Пельегрини.
Жанна назвала шоферу адрес «Кларина» — газеты левого толка, экземпляр которой купила в киоске. Она надеялась, что даже в воскресенье в редакции есть дежурный, который позволит ей посмотреть архивы.
Здание редакции располагалось на авениде Коррьентес, в восточном квартале Сан-Николас. Такси катило по пустынному деловому центру, миновало Башню англичан, стоящую посреди клочка лужайки. Вокруг высились американского вида дома, отбрасывающие холодные тени. От всего квартала веяло жутким, горестным одиночеством, вызывающим в душе почти мистическую тревожность.
Машина нырнула в более узкие и более людные улочки. Тоже Буэнос-Айрес, но с совершенно другим лицом. Темные подъезды, забранные решетками балконы, щели окон, почти полностью спрятанных за цветущими растениями. И повсюду — солнце. Ленивое до томности, словно спящее. Но в любую минуту готовое проснуться. Вот блеснуло распахнутое окно. Прогрохотал чей-то старый рыдван. Мелькнула стальная статуя, гордо стоящая посреди газона. Жанне вспомнился Эмманюэль Обюсон, затеявший целое расследование по поводу строчки из Рембо: «Вечность! Это море, слитое с солнцем!» В Буэнос-Айресе «слились» зима и солнце…
Они добрались до авениды Коррьентес — длинного проспекта, застроенного строгими прямоугольниками домов, такими нетипичными для города, что окружающий пейзаж вдруг показался Жанне черно-белой фотографией. Она все рассчитала правильно: в редакции действительно работала дежурная группа. Ее провели в архив — комнату без окон, освещаемую лампами дневного света. Вдоль комнаты тянулись стойки, заставленные компьютерами.
Несколько кликов мыши — и Жанна вошла в электронный архив газеты. Феро стоял у нее за спиной, с молчаливым вниманием наблюдая за ее действиями. Достаточно ли хорошо он понимает по-испански, чтобы вникать в происходящее, подумала она. Поиски Жанна решила начать с адмирала Альфонсо Палина. Кое-что нашлось, но не очень много.
Этот офицер занимал высокие посты в печально знаменитой Escuela de Mecanica de la Armada — Высшей инженерной школе ВМС, в ходе «грязной войны» превращенной в главную тюрьму страны, где пытали и казнили заключенных. Затем он возглавлял еще несколько нелегальных тюрем, действовавших в Буэнос-Айресе под самыми разными вывесками: «Автомобильные моторы Орлетти», «Банк», «Спортшкола Олимп» и так далее… Именно он, говорилось в статье, придумал включать в тюрьмах на полную громкость музыку, чтобы заглушить стоны и крики заключенных. В 1980 году он стал шефом государственного департамента информации и получал приказы непосредственно от Хорхе Рафаэля Виделы. После того как диктатура была свергнута и к власти пришло демократическое правительство, Палин оказался одним из первых в списке обвиняемых, но в 1984 году, после Фолклендской войны, исчез с горизонта, словно испарился.
После этого о нем не было ни строчки. По всей видимости, адмирал бежал из страны. Жанну это не удивило. Она так и предполагала, что Палин давным-давно перебрался в Европу — в Испанию или Францию.
Единственной ценной находкой была групповая фотография, запечатлевшая нескольких офицеров в военной форме. Все они стояли навытяжку, каждый — в черных очках. Больше всего они напоминали банду мафиози. Карикатуру на самих себя.
Жанна повернулась к Феро:
— Который из них?
Психиатр ткнул в снимок дрожащим пальцем. Жанна присмотрелась к Палину — в общем-то она таким его себе и представляла. Высокий, худой. Из тех, про кого говорят: сухой как палка. В восьмидесятые годы он уже был седым: густую гриву волос зачесывал назад. Голубые глаза. Лицо пересекают две глубокие морщины, очертаниями напоминающие щипцы для льда. Жанна попыталась прикинуть, как он должен выглядеть сегодня — постаревший, в гражданском костюме. Таким его видел Феро у себя в кабинете. Н-да, как пациент он вряд ли вызывал симпатию…
Она распечатала снимок и продолжила поиски. Винисьо Пельегрини. Реакция компьютера на это имя оказалась бурной — он выдал длиннющий список статей. Судя по всему, полковник участвовал во всех судебных процессах, добился всех мыслимых амнистий, но при нынешнем правительстве, не склонном шутить с преступлениями диктатуры, снова пополнил список обвиняемых. Вот уж действительно — в каждой бочке затычка. Да не какая-нибудь. Несмотря на жизнь под домашним арестом, Пельегрини явно блистал в Буэнос-Айресе.
Жанна начала читать, но вдруг спохватилась, вспомнив про Феро. Она обернулась к нему и с удивлением обнаружила на его лице выражение растерянности. Проблема языка, догадалась она, а кроме того, проблема политических потрясений чужой страны. Она сама с трудом понимала, что к чему. Нет, так дело не пойдет. Если они хотят разобраться в хитросплетении лиц и событий, необходимо освежить память. Снова погрузиться в три последних десятилетия аргентинской истории, неразрывно связанной с деятельностью военных хунт, с легкостью шагнувших за грань ужаса.
В архиве «Кларина» материалы хранились в тематических папках. Она выбрала одну, озаглавленную «Правосудие, диктатуры и реформы». Открыла первую же статью и стала читать, вслух переводя текст своему товарищу.
Факты.
Март 1976-го. Генерал Хорхе Рафаэль Видела, главнокомандующий сухопутными войсками, свергает Изабеллу Перон — последнюю супругу тогдашнего президента республики Хуана Доминго Перона. Начиная с этой даты у власти сменяют друг друга сплошь генералы. С 1976-го по 1981-й — Видела. Затем на несколько месяцев — Роберто Виола. С 1981-го по 1982-й — Леопольдо Гальтиери, зачинщик Фолклендской войны, после поражения Аргентины вынужденный уйти в отставку. Он уступил место Рейнальдо Биньоне, который, в свою очередь, в 1983 году был вынужден оставить высокий пост, после чего наконец-то установилась демократическая республика.
Итак, на протяжении семи лет в стране царствовал террор. Генералы преследовали одну и ту же цель: извести под корень всякое сопротивление. Ради этого не чурались и массовых убийств. Не только людей, которых в чем-то подозревали, но и их близких. Печальную известность получило высказывание тогдашнего губернатора Буэнос-Айреса генерала Иберико Мануэля Сент-Хуана:
«Сначала мы уничтожим всех диверсантов, затем их пособников, затем тех, кто им симпатизирует, затем тех, кто к ним безразличен, а уж затем тех, кто ни во что не вмешивается».
Начались повальные похищения людей. Военные в штатском разъезжали по городам в зеленых «фордах-фалькон» без номерных знаков. Хватали и увозили в неизвестном направлении мужчин, женщин, детей. Опасность подстерегала всюду — на улице, на рабочем месте, дома. Они могли появиться в любую минуту, в любой час дня или ночи. Невольным свидетелям преступлений просто велели держать рот на замке: «No te metas» («Не лезь не в свое дело»). Таким образом при испуганном попустительстве остальных без следа исчезли тысячи человек.
Но самым поразительным во всем этом были технологии уничтожения людей. Подвергнув сотни и тысячи человек пыткам, необходимо избавиться от тел. Один из способов назывался el vuelo — полет. Заключенным сообщали, что их переводят в другую тюрьму, но перед этим всем следует пройти вакцинацию. Им делали инъекцию психотропного препарата, превращающего человека в безвольную тряпку. В таком состоянии их перетаскивали в самолет, где делали еще один укол, погружающий в глубокий сон. После чего солдаты раздевали пленников, открывали люки и сбрасывали обнаженные тела в воды Южной Атлантики. С высоты две тысячи метров. Подобной участи подверглись тысячи человек. В каждом концентрационном лагере несколько дней в неделю отводилось под это «морское дежурство». Военщина полагала, что тем самым полностью обезопасит себя от международных преследований: нет тел — нет преступления.