Акерманн предсказывал, что однажды наступит такой день, когда приборы позволят путешествовать по мозгу и наблюдать за его работой в режиме реального времени. И оказался прав. Он стал одним из лучших специалистов в этой области – благодаря таким технологиям, как магнитная энцефалография.

Возможно ли, чтобы он ставил опыты на молодой женщине?

Матильда поискала в ежедневнике координаты одной студентки, которая в 95-м занималась у нее в семинаре в больнице Святой Анны. После четвертого гудка ей ответили.

– Я говорю с Валери Раннан?

– Совершенно верно.

– Это Матильда Вилькро.

– Профессор Вилькро?

Для одиннадцати вечера голос Валери звучал очень бодро.

– Мой звонок наверняка удивил вас, особенно учитывая позднее время...

– А что вы хотели?

– Мне необходимо задать вам несколько вопросов – по теме вашей диссертации. Если не ошибаюсь, работа касалась способов воздействия на мозг и сенсорного изолирования?

– В свое время эта тема вас не слишком заинтересовала...

В ответе Валери Матильда расслышала отзвук незабытой обиды. Она действительно отказалась стать ее научным руководителем, не веря в тему исследования. Для нее "промывка мозгов" была скорее частью коллективного безумия или городской легенды. Она смягчила голос улыбкой.

– Вы правы. Я скептически относилась к этому направлению нашей науки, но сегодня мне срочно необходима ваша консультация – я пишу статью.

– Спрашивайте, профессор.

Матильда не знала, с чего начать, она не была уверена даже в том, что именно хочет узнать, и решила действовать методом тыка.

– В автореферате диссертации вы писали, что существует возможность стирания памяти человека. Это... Так это правда?

– Подобные техники разрабатывались в пятидесятых годах.

– В Советском Союзе?

– Этим занимались русские, китайцы, американцы... Все. Одной из главных целей "холодной войны" было научиться стирать память. Разрушать убеждения. Моделировать новую личность.

– Какие методы использовались?

– Одни и те нее, вполне стандартные: электрошок, наркотики, сенсорное изолирование.

Она замолчала.

– Что за наркотики? – продолжила допрос Матильда.

– Я работала по программе ЦРУ: "МК-Ультра". Американцы использовали в основном болеутоляющие. Фенотразин. Хлорпромазин.

Матильда знала эти препараты – тяжелая артиллерия психиатров. В больницах их называют "химической смирительной рубашкой", но на деле это чистой воды мясорубка для мозгов пациентов.

– А сенсорное изолирование?

Валери Раннан хмыкнула.

– Дальше всех ушли канадцы – они начали уже в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом, в одной из клиник Монреаля. Сначала психиатры допрашивали пациентов, страдающих депрессией, заставляя их признаваться в совершенных ошибках и постыдных желаниях. Потом этих людей запирали в полностью изолированной от света комнате, где невозможно было различить ни пола, ни потолка, ни стен. На следующем этапе на "подопытную крысу" надевали шлем наподобие футбольного с вмонтированным микрофоном, через который им в уши передавали обрывки их собственных признаний. Женщины постоянно слышали одни и те же слова, одни и те же – самые мучительные – признания. В перерывах проводились сеансы электрошока и искусственного сна.

Матильда бросила взгляд на спавшую на диване Анну. Молодая женщина дышала неслышно, грудь ее тихонько вздымалась. Валери продолжала:

– Когда пациентка уже не помнила ни своего имени, ни своего прошлого и полностью утрачивала волю, начиналась настоящая обработка. Через микрофон в шлеме передавались приказы и установки, формировавшие новую личность.

Как все психиатры, Матильда, конечно, слышала о подобных злоупотреблениях, но не могла поверить ни в то, что они действительно имеют место, ни – главное – в их действенность.

– Какие результаты были получены? – спросила она бесцветным голосом.

– Американцы сумели сотворить только зомби, русские и китайцы – они использовали примерно те же методики – преуспели больше. После окончания Корейской войны семь тысяч американских военнопленных вернулись домой полностью распропагандированными. Личность этих людей была перепрограммирована.

Матильда потерла ладонями плечи – ей вдруг показалось, что по телу расползается могильный холод.

– Полагаете, исследовательские лаборатории продолжали работать в этом направлении?

– Конечно.

– Какие именно?

Валери насмешливо расхохоталась.

– Да вы и вправду словно с Луны свалились! Мы говорим о военных исследовательских центрах. Армия всего мира работает над проблемами манипулирования сознанием.

– Во Франции тоже этим занимаются?

– И во Франции, и в Германии, и в Японии, и в Америке. Повсюду, где существуют соответствующие технологии. На рынке все время появляются новые продукты. Сейчас, например, много говорят о некоей химической субстанции под названием GHB, стирающей память о двенадцати последних прожитых часах. Вещество называют "наркотиком насильника" – жертва, которую им накачали, ничего не помнит. Я уверена, что военные работают именно в этом направлении. Мозг остается самым опасным оружием в мире.

– Спасибо, Валери.

Собеседница Матильды удивилась:

– Вам не нужны уточнения, список книг?

– Благодарю вас. Я позвоню, если мне что-нибудь понадобится.

29

Матильда подошла к спящей Анне. Осмотрела ее руки, ища следы уколов, но ничего не обнаружила. Взглянула на кожу под волосами – неумеренное употребление болеутоляющих и седативных препаратов вызывает электростатическое воспаление. Никаких признаков.

Она выпрямилась, поражаясь в глубине души, что поверила истории, рассказанной этой женщиной. Черт, да она сама, похоже, сходит с ума... В этот момент она снова увидела шрамы на лбу – три едва различимые черточки на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. Она ощупала виски и челюсти Анны, почувствовав движение протезов под кожей.

Кто это сделал? Как Анна могла забыть о подобной операции?

В первый свой визит молодая женщина упомянула институт, где ей проводили томографическое обследование. Это в Орсэ. В больнице было полно солдат. Матильда помнила, что где-то записала название.

Перелистав страницы блокнота, она нашла нацарапанные в правом углу на одном из листков слова: "Анри-Бекерель".

Матильда схватила бутылку воды из ящика, стоявшего рядом со столом, сделала несколько глотков и, сняв трубку, набрала знакомый номер.

– Рене? Это Матильда. Матильда Вилькро.