Внезапно из глубин памяти Анны выскользнул газовый шарф: ткань крутанулась перед глазами, разрывая круг, замутняя зелень травы, притягивая свет причудливым танцем.
Вуаль подплыла так близко, что Анна почувствовала кожей фактуру ткани. Шарф лег ей на губы, Анна рассмеялась, но внезапно газ начал заползать ей в горло. Анна судорожно вдохнула, и шарф стремительным движением прилепился к нёбу. И был он уже не из газа – из марли.
Хирургической марли, которая душила ее.
Она закричала в ночи – не издав ни единого звука. Открыла глаза: оказывается, она заснула. И уткнулась ртом в подушку.
Когда же все это кончится? Анна выпрямилась, почувствовала, что снова вспотела. Ощущение удушья спровоцировал тот липкий кусок ткани.
Она встала и пошла в ванную. Нашла на ощупь ручку, вошла, закрыла за собой дверь и только тогда зажгла свет. Потом повернулась к зеркалу над раковиной.
Лицо у нее было в крови.
На лбу – красные полоски, под глазами, у ноздрей, вокруг губ – мелкая труха высохших капелек.
Она было подумала, что поранилась, но, вглядевшись внимательнее, поняла, что это всего лишь носовое кровотечение. Наверное, она инстинктивно попыталась утереться, вот и выпачкалась собственной кровью. Текло сильно – так, что намокла ночная рубашка.
Анна отвернула кран холодной воды, подставила под струю руки, и в раковину потек розоватый ручеек. Внезапно Анну посетило озарение: эта кровь олицетворяла собой ту истину, что пыталась вырваться, высвободиться из глубин ее существа. Секрет, который ее сознание отказывалось разгадывать, формулировать, органическим потоком истекал из ее тела.
Анна подставила лицо под освежающий холод воды, и ее слезы смешались с прозрачными струйками. А она все шептала и шептала бегущей воде:
– Что со мной? Да что же со мной такое?
Маленькая золотая шпажка.
Так выглядел в его воспоминаниях простой медный нож для разрезания бумаги с резной рукояткой в испанском стиле. Восьмилетний Поль украл его из мастерской отца и спрятался в своей комнате. Он прекрасно помнил, как все тогда было. Закрытые ставни. Удушающая жара. Расслабленность и тишина послеобеденного отдыха.
Конец дня – не хуже и не лучше других.
Разница заключалась лишь в том, что эти несколько часов навсегда перевернули всю его жизнь.
– Что ты прячешь за спиной?
Поль сжал кулак. На пороге стояла его мать.
– Покажи мне, что ты там прячешь.
В ее спокойном голосе прозвучало любопытство. Поль еще сильнее сцепил пальцы. Она пошла к нему, двигаясь в полумраке комнаты: на полу лежали полоски солнечного света, проникавшего через деревянные щели створок. Она присела на край кровати, аккуратно разжала побелевшие от напряжения пальцы Поля.
– Зачем ты взял этот ножик?
Ее лицо оставалось в тени.
– Чтобы защитить тебя.
– Защитить от кого?
Молчание.
– Защитить меня от папы?
Она наклонилась, и ее лицо попало в полосу света – распухшее, покрытое синяками, один глаз с красным белком смотрел на Поля, как светофор. Она повторила:
– От папы, ведь так?
Поль кивнул. Она на мгновение замерла, а потом обняла его, как нахлынувшая на берег волна, но Поль оттолкнул ее: он не хотел ни слез, ни жалости. Сейчас имело значение только будущее сражение. Клятва, которую он дал самому себе накануне вечером, когда отец – вусмерть пьяный – избивал его мать до тех пор, пока она не рухнула без сознания на пол в кухне. Страшный человек обернулся, увидел маленького Поля – тот дрожал от страха, застыв в дверях, – и пригрозил:
– Я вернусь. Вернусь и убью вас обоих!
Вот почему Поль вооружился и теперь ждал возвращения отца, зажав в кулаке нож.
Но Нерто-старший не вернулся. Ни на следующий день, ни через день. По какому-то странному стечению обстоятельств Жан-Поля Нерто прикончили в ту самую ночь, когда он грозился убить свою семью. Его тело нашли два дня спустя, в его собственном такси, рядом с нефтехранилищами порта в Женвилье.
Узнав об убийстве, Франсуаза, его жена, отреагировала более чем странно: вместо того чтобы отправиться на опознание, она захотела поехать на место происшествия и убедиться, что "пежо-504" цел и невредим и у них не будет проблем с компанией такси.
Поль помнил мельчайшие детали: поездку на автобусе до Женвилье; бормотанье оглоушенной матери; собственный страх перед загадочным происшествием и восторг, испытанный в доках. Гигантские стальные конструкции на пустырях, сорная трава и колючий кустарник среди бетонных развалин. Стальные прутья ржавели, как металлические кактусы. Пейзаж из вестерна, похожий на нарисованную пустыню из мультиков.
Под раскаленным небом мать и сын шли мимо складов и на самом краю заброшенной территории, среди серых дюн, увидели семейный "пежо" – машина была наполовину засыпана песком. Полицейские в форме; блестящие на солнце наручники; тихие голоса; ремонтники с грязными руками, суетящиеся вокруг машины...
Ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы понять: отца закололи ножом прямо за рулем, и одна секунда, чтобы заметить через приоткрытую дверцу, как изрезана спинка сиденья.
Убийца сидел сзади, он проткнул отца через сиденье.
Это зрелище потрясло мальчика, открыв ему тайный смысл события. Накануне он захотел, чтобы его отец умер. Вооружился, рассказал матери, и его признание обрело силу проклятия: какое-то таинственное существо исполнило его желание. Нож был не в его руке, но именно он мысленно отдал приказ о казни.
С этого момента он больше ничего не помнил. Ни похорон, ни стенаний матери, ни денежных трудностей, свалившихся на их семью. Все существо Поля зациклилось на ужасной истине: он – единственный виновник.
Великий распорядитель бойни.
Много позже, в 1987 году, он записался на факультет права Сорбонны. Подрабатывая тут и там, собрал достаточно денег, чтобы снимать в Париже комнату и держаться подальше от матери, которая беспробудно пила. Она всю жизнь проработала уборщицей и с ума сходила от счастья при мысли о том, что ее сын будет адвокатом. Но у Поля были другие планы.
Получив в 1990 году диплом, он поступил в школу инспекторов полиции Канн-Эклюз и два года спустя закончил ее первым в своем выпуске, получив право работать в Центральном бюро по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (ЦББНОН), куда мечтали попасть все начинающие сыщики. Храм охотников за наркотиками.
Казалось, его путь был предопределен. Четыре года в центральном отделении или в элитной бригаде, потом – конкурс на должность комиссара. Прежде чем ему исполнится сорок, Поль Нерто получит высокий пост в Министерстве внутренних дел на площади Бово, за золочеными гардинами Большого Дома. Блистательный успех для мальчика из так называемой "неблагополучной среды".