Ее наблюдательный пункт был идеален. Отсюда она могла видеть вокзал и причалы, набережную и первый мол: никто не сумеет подобраться незамеченным.
Она села на ступеньки, стуча зубами от холода.
Надо закурить.
В памяти ни с того ни с сего всплывало воспоминание. Жар от гипса на коже. Марля прикрывает истерзанную плоть. Тело невыносимо чешется под повязками. Она вспоминает, как выздоравливала, пребывая между реальностью и сном, оглушенная транквилизаторами. И свой ужас перед новым лицом – распухшим, как шар, синим от гематом, покрытым засохшими корками...
Они за это заплатят.
5.15.
Холод почти обжигал тело. Зема встала, начала топать ногами и хлопать в ладоши, борясь с оцепенением. Воспоминания об операции привели ее прямиком к последнему открытию, сделанному несколько часов назад в Центральной больнице Стамбула. По сути, она всего лишь получила подтверждение. Она четко помнила тот мартовский день 1999 года в Лондоне. Банальный приступ колита, рентген. И горькая истина.
Как они могли сделать с ней такое?
Навсегда ее изуродовать?
Вот почему она убежала.
Вот почему она убьет их всех.
5 часов 30 минут.
Холод пробирал ее до костей, она боялась, что конечности скоро отмерзнут и ее парализует.
Шагая как робот, она добралась до двери, вышла из башни маяка и попыталась размять одеревеневшие от холода ноги. Единственным источником тепла для нее оставалась собственная кровь, нужно заставить ее быстрее бежать по жилам...
Вдалеке раздались чьи-то голоса. Зема подняла глаза. К дамбе пристали первые рыбачьи лодки. Этого она не предусмотрела. Во всяком случае, не так рано.
Она различала в полумраке гибкие удилища рыбаков.
Интересно, они действительно рыбаки?
Зема посмотрела на часы: 5.45.
Через несколько минут она уйдет. Дольше ждать Азера Акарсу нельзя. Шестое чувство подсказывало: где бы он ни находился, получаса было достаточно, чтобы добраться до вокзала. Если дорога сюда займет больше времени, значит, он готовит ловушку.
Плеск. В темноте она увидела на воде пенный след лодки. Шлюпка плыла мимо мола, на веслах сидел человек: он греб медленно, сильными, уверенными движениями. Луч лунного света играл на обтянутых бархатом куртки плечах гребца.
Наконец лодка подплыла к скалам.
Человек встал с лавки, схватил якорную цепь. Движения и звуки были так обыденны, что казались почти нереальными. Земе трудно было поверить, что человек, живущий ради того, чтобы убить ее, оказался сейчас на расстоянии вытянутой руки. Несмотря на полумрак, она различала потертую зеленоватую бархатную куртку, толстый шарф, растрепанную шевелюру... Когда он наклонился, чтобы кинуть ей веревку, она на долю секунды заметила лиловый отблеск зрачков.
Она взяла конец и привязала его лодку к своей. Азер уже собирался выйти на дамбу, но Зема направила на него "глок".
– Брезент! – тихим голосом скомандовала она.
Он бросил взгляд на кучу старых парусов в лодке.
– Подними их.
Он подчинился: в лодке было пусто.
– Подойди. Очень медленно.
Она отступила, давая ему возможность подняться на дамбу. Жестом приказала поднять руки и левой рукой обыскала: оружия не было.
– Я играю по правилам, – бросил он.
Она толкнула его к открытой двери и пошла следом. Когда она вошла, он уже сидел на железных ступеньках.
Внезапно у него на ладони материализовался прозрачный пакетик.
– Хочешь шоколадку?
Зема не ответила. Он развернул конфету и положил в рот.
– Диабет, – объяснил он извиняющимся тоном. – Лечение инсулином вызывает понижение сахара в крови. Трудно подобрать точную дозу. У меня по нескольку раз в неделю случаются жестокие приступы гипогликемии, а стресс ухудшает состояние, в таких случаях я должен немедленно накормить организм сахаром.
Пергаминовый пакетик хрустит в его пальцах. Зема вспоминает "Дом Шоколада", Париж, Клотильду. Другой мир.
– В Стамбуле я покупаю миндальную пасту в шоколадной оболочке. Эти конфеты делает один кондитер в Бейоглу. В Париже я открыл для себя "Jikola"...
Он осторожно положил пакетик на ржавую ступеньку рядом с собой. Его расслабленность – наигранная или естественная, кто знает? – впечатляла. Маяк медленно заполнялся свинцовой синевой.
День начинался, на самом верху башни все так же жалобно стонал вертлюг.
– Без этих конфет, – добавил он, – я бы никогда тебя не нашел.
– А ты меня и не нашел.
Он улыбнулся. Снова сунул руку под куртку. Зема наставила на него оружие. Азер нарочито медленным жестом вытащил черно-белую фотографию. Обычный снимок: группа студентов в кампусе.
– Университет Богазичи, апрель тысяча девятьсот девяносто третьего года, – пояснил он. – Единственная твоя фотография. Я имею в виду твое прежнее лицо...
Внезапно в его пальцах появилась зажигалка. Пламя разорвало темноту, медленно пожирая глянцевую бумажку, выделяя сильный химический запах.
– Мало кто может похвастаться тем, что видел тебя после тех лет, Зема. Ты меняла имена, внешность, страны.
Он все еще сжимал между пальцами горящий снимок. Огонь бросал на его лицо розовые отсветы. Ей показалось, что у нее начинается одна из галлюцинаций. Возможно, случится приступ... Слава богу, нет, все в порядке: на лице убийцы просто играют блики огня.
– Полная тайна, – продолжил он. – Именно это, в некотором смысле, стоило жизни трем женщинам. – Он смотрит на пламя в ладони. – Они корчились от боли, извивались. Долго. Очень долго...
Он наконец бросил обгоревший снимок в лужу.
– Я должен был сообразить насчет хирургического вмешательства. Это вполне в твоем стиле. Последняя метаморфоза...
Он разглядывал дымившуюся черную лужу.
– Мы лучшие, Зема. Каждый в своем деле. Что ты предлагаешь?
Она вдруг поняла, что этот человек видит в ней не врага, а соперницу. Да что там соперницу – двойника. Охота на нее была для него не обычным контрактом, а личным вызовом. Походом в Зазеркалье... Повинуясь внезапному побуждению, она решила спровоцировать его:
– Мы всего лишь инструменты, игрушки в руках главарей.
Азер нахмурил брови, лицо исказила судорога.
– Как раз наоборот! – прошипел он. – Я использую их, чтобы служить нашему Делу. Их деньги не...
– Мы их рабы.
В его голосе прозвучало раздражение:
– Чего ты добиваешься? – Он внезапно сорвался на крик, швырнул шоколадки на землю. – Что предлагаешь?