– Вот что я вам скажу, дамочка: если решили на кого-нибудь наехать, придется дождаться босса.
За стеклом конторы находилась ремонтная мастерская. Черные стены поглощали свет. Лязгали железные инструменты. Сальные домкраты пищали, как больные легкие. Диана всегда испытывала смутное отвращение к гаражам с их пробирающими до костей сквозняками, навязчивым запахом смазки и работягами, орудующими холодными острыми предметами. Здесь даже руки мыли не водой, а песком.
Толстяк в синем шоферском комбинезоне продолжал упираться:
– Я разрешений не даю, только шеф.
– Когда он вернется?
– Пошел обедать, значит, через час.
Диана изобразила ужасную досаду и недовольство, хотя специально дождалась полудня, чтобы общаться не с начальством, а с мелкой сошкой. Это был ее единственный шанс добраться до своей машины: проверочную экспертизу пока не провели.
– Послушайте. Мой сын лежит в больнице. – Она вздохнула. – Он серьезно ранен. Я должна туда вернуться, но мне непременно нужно забрать из машины техпаспорт.
Механик переминался с ноги на ногу, не зная, на что решиться.
– Сожалею, но, пока не появится эксперт, никто и близко к тачке не подойдет. Все дело в страховке.
– Но техпаспорт требует именно моя страховая компания!
Толстяк колебался. Мимо с грохотом проехал эвакуатор, буксировавший разбитую машину. Беспокойство Дианы усиливалось.
– Ключи есть? – Механик наконец принял решение.
Она звякнула лежавшей в кармане связкой. Он буркнул:
– Номер пятьдесят восемь. Второй подуровень. Дальняя стоянка. Пошевеливайтесь. Если мой патрон вас застукает…
Диана пробралась между машинами и пошла вдоль темных бетонных стен, обходя лужи машинного масла и подъемники. В полумраке мастерской свет неоновых ламп казался таинственным, далее потусторонним.
Спустившись по пандусу, Диана попала на новую стоянку. Машины выглядели холодными, спящими металлическим сном чудовищами. Диане стало не по себе. Подошвы липли к заляпанному смазкой цементному полу, запах отработанного топлива проникал в горло. От мысли о встрече с разбитой «тойотой» у Дианы сводило судорогой желудок, но она должна была кое-что проверить.
Ремень безопасности.
Мальчика выкинуло из кресла, потому что он не был пристегнут. Убийцы – если они существовали – именно на это и рассчитывали. Но как они могли быть уверены, что Диана забудет пристегнуть сына?
Она увидела пробитый капот своей машины, раздавленное ветровое стекло, сложившееся, как гофрированная ткань, левое крыло, прислонилась к колонне и согнулась пополам, боясь, что ее сейчас вырвет, но, когда кровь прилила к голове, неожиданно успокоилась, собралась с силами и подошла к правой задней дверце.
Диана достала из сумки галогеновый фонарь, заглянула внутрь и снова испытала шок. Запекшаяся черная кровь на краях детского кресла. Крошечные осколки стекла на сиденье.
В мозгу всплыли два взаимоисключающих воспоминания.
Она видела ремень и металлическую пряжку рядом с креслом Люсьена. Ремень, который не был пристегнут. Но она точно помнила, как пристегивала его, устроив сына в кресле. С течением дней убежденность в том, что она действительно это сделала, крепла, несмотря на доказательства обратного. Теперь, когда она стояла перед «тойотой», сомнения отпали окончательно.
Как могли сосуществовать две эти истины? Диана взяла фонарик в зубы и полезла внутрь, ища признаки саботажа – подпиленное крепление, вывернутый болт, – но все было в полном порядке. На заднем сиденье лежали папки с ксерокопиями, пластиковые коробки с чипами, спальный мешок цвета хаки. Все эти предметы ударились о стенку в момент столкновения. Диана все перетряхнула, но ничего не нашла.
Встав коленом на сиденье, она перегнулась к багажнику. Удар был таким сильным, что откидной борт оторвался и ударил ее по затылку. Сзади лежали картонные коробки, старый полотняный мешок, кроссовки и пропитанная бензином куртка. Ничего странного, ничего подозрительного.
В сознании Дианы медленно оформлялась немыслимая гипотеза.
Диана погасила фонарь и прислонилась к спинке переднего сиденья. Чтобы все проверить, она должна допросить единственного свидетеля.
Себя.
Нужно оживить воспоминания и решить, теряет ли она рассудок или это дело выходит за границы возможного.
Только один метод позволял нырнуть внутрь себя.
И помочь Диане тоже мог один-единственный человек.
Из мраморного холла открывался вход в затянутый темным бархатом зал с белыми колоннами. В полукруглых нишах стояли столики. В полумраке блестел лаком рояль, сумрачные картины на стенах отбрасывали золотистые блики, зелень и светлые фасады на Елисейских Полях виднелись в широких окнах, создавая тонкий контрапункт красно-коричневым переливам дерева. Исходивший от грозового неба ровный перламутрово-серый свет идеально гармонировал с приглушенным декором зала. Даже тишина в этом ресторане была особой: нежно звенел хрусталь, позвякивало серебро, чопорно звучал смех.
Идя по залу за метрдотелем, Диана чувствовала спиной взгляды посетителей. В основном это были мужчины в дорогих костюмах и с тусклыми улыбками. Диана знала, что за уютной обстановкой и спокойными лицами бьется потайное сердце власти. Ресторан был одним из тех престижных мест, где каждый день за обедом решались политические и экономические судьбы страны.
Метрдотель подвел Диану к последней нише и удалился. Шарль Геликян не читал газету и не разговаривал о делах с собратом по деловому миру. Он ждал – спокойно, терпеливо. Диана оценила этот знак утонченного уважения.
Выйдя из мастерской, она позвонила отчиму на сотовый – номер Шарля знали от силы человек двенадцать в Париже – и попросила немедленно с ней встретиться. Шарль рассмеялся, восприняв просьбу падчерицы как детский каприз, и пригласил ее в ресторан, где у него была назначена деловая встреча с клиентом. Диана съездила домой, приняла душ, смыла въевшийся в волосы запах марихуаны и машинного масла, переоделась и явилась в ресторан, излучая принятую здесь беспечность и непринужденность.
Шарль встал и усадил Диану на округлую банкетку. Она сняла плащ, представ перед отчимом в обтягивающем черном платье без рукавов, таком простом, что в нем, казалось, не было ни единого шва, в мерцавшем на ключицах жемчужном ожерелье, с которым перекликались такие же жемчужины в ушах. Диана Тиберж во всем своем блеске.
– Ты…
– Прекрасна?
Шарль улыбнулся.
– Великолепна?
Белозубая улыбка стала еще шире, подчеркнув обаяние смуглого лица.
– Пленительна? Сексуальна? Обольстительна?