Изображение снова сменилось. Групповой портрет. В первом ряду белокурые дети, без шапочек, все в баварских кожаных штанишках. Во втором ряду мужчины и женщины, молодые, крепкие, в белых рубахах и полотняных штанах. Справа — прямой как жердь Хартманн. Высокий, худой, в круглых очочках, он сохранил свою густую и жесткую черную гриву.
— Посмотрите-ка на Хартманна. Неплохо сохранился? Похож на вожатого, ведущего подопечных на экскурсию. Только вместо экскурсии он поведет их в ад. Перед отъездом гуру отобрал лучших.
— Он хотел основать арийскую общину?
— Только не в генетическом смысле. Хотя говорят, что Хартманн контролировал деторождение в своей секте.
— Как это?
— Подбирал пары. Решал, какой мужчина и какая женщина могут соединиться. Но в его творении эта селекция была не главной. Скорее он стремился к духовному перерождению. Превращению, которое свершалось благодаря вере и наказанию. Дело тут не в евгенике. Впрочем, в Чили он постепенно окружил себя врачами, специалистами…
Касдан подумал о безумных хирургах, мучивших Петера Хансена. Очевидно, Хартманн в этом участвовал. Не исключено, что все происходило в его секте.
— А где Хартманн жил в Чили?
— На юге, примерно в шестистах километрах от Сантьяго, между городом Темуко и аргентинской границей. Тогдашние власти предоставили секте особый статус благотворительной организации и тысячи гектаров целины у подножия Андийских Кордильер. Правительство заключило с Хартманном негласный договор: «Разбудите эти земли, а мы оставим вас в покое». Хартманн выполнил свою часть договора. В сравнении с флегматичными чилийскими крестьянами дисциплинированные арийцы творили чудеса.
Через несколько лет немецкий анклав стал самым благодатным местом в стране. Сельское хозяйство здесь велось по всем правилам, интенсивными методами. Ничего подобного в Чили прежде не видели. И тогда Хартманн выкупил эти земли, окружил их стеной и превратил свое имение в крепость, говорят, даже с подъемным мостом. Он назвал ее «Asuncion» в честь группы испанских миссионеров, которые в XVI веке отправились в Бразилию обращать в христианство индейцев-гуарани. Столица Парагвая тут совершенно ни при чем. «Асунсьон» означает «Успение». Хотите верьте, хотите нет, но чилийские супермаркеты годами продавали продукты «Asuncion». За улыбающейся маской плодородия скрывался лик зла.
— Он пытал детей?
— Он называл это «квинтэссенцией», «очищением», «освоением боли»… И все это было частью сложного пути к совершенству. Боль необходима, чтобы подняться над ней. Истерзанное тело становилось для души чем-то вроде средства передвижения, позволяющего укрепиться в вере и воссоединиться с Господом. Вот что проповедовал Хартманн своей общине, которую вскоре прозвали «Колонией». Colonia. Возрождение духа через плоть.
Касдан не отрываясь смотрел на сделанный с воздуха снимок анклава. Возможно ли, что сегодняшний кошмар вышел из этого плодородного, цветущего места?
— По моим сведениям, Хартманн принимал участие в пытках во времена хунты.
— Ну еще бы. Он был профессионалом. Изучил до тонкости все пытки, как и их воздействие на людей: самые страшные он и его дети испытывали на себе. После государственного переворота Колония превратилась в весьма эффективный допросный центр. Настоящее отделение чилийской тайной полиции. У них была круглосуточная связь с Сантьяго по рации.
— Но как религиозный деятель мог поддерживать военных?
— Хартманну не было дела до генералов и их диктатуры. Он хотел выкупить души левых. Заблудших овец. Грешников. Он очищал их страданием. Кроме того, Хартманн считал себя исследователем. Он изучал болевые точки, болевые пороги человека… А политзаключенные стали для него идеальными подопытными животными… Наконец, немец знал, что, оказывая услугу генералам, обеспечивает себе полную неприкосновенность и немалые субсидии. Ему также было дозволено добывать полезные ископаемые на территории Чили: титан, молибден, редкие металлы, применяемые в военной промышленности. И, разумеется, золото.
— В восьмидесятых годах начались преследования чилийских палачей…
— Хартманн не стал исключением из правила. В его Колонии пропало без вести множество заключенных. На секту посыпались жалобы. Крестьянские семьи также подали на общину в суд за похищение несовершеннолетних. Как и в первый раз, в Германии. Надо понять систему Хартманна. Благодаря ему была построена бесплатная больница, созданы школы и центры досуга. Деревенские жители доверяли ему детей, чтобы те усвоили приемы обработки земли, основы агрономии и тому подобное. Но когда родители попытались получить своих отпрысков обратно, они ничего не добились. На этих средневековых землях Хартманн был полновластным хозяином. Чем-то вроде Жиля де Рэ, правившего своими крепостными. Впрочем, это было его прозвище. El Ogro.
— El Ogro?
— А по-немецки «Der Oger». Синяя Борода, всезнающий и вездесущий…
Армянин подумал о Волокине. Выходит, парнишка и на этот раз не ошибся.
— У вас нет других фотографий?
— Нет. Никто и никогда не бывал внутри общины. Я хочу сказать, никто из посторонних. Была публичная часть: больница, школы, консерватория, сельскохозяйственный банк. Все остальное считалось запретной зоной. Охранники, собаки, камеры слежения. У Хартманна хватало средств на все лучшее в сфере безопасности.
— Что произошло потом?
— Когда жалобы посыпались градом, Хартманн вновь исчез вместе со своей «семьей». Они создали сеть акционерных обществ, чтобы получить свои деньги и избежать ликвидации, а затем скрылись.
— Куда они уехали?
— Никто не знает. Неизвестно даже, был ли немец еще жив в то время. Я обзвонил журналистов из «Ла Насьон», влиятельной газеты в Сантьяго. И мне многое рассказали. Говорили, что Хартманн давно уже покинул Колонию, что он управлял ею на расстоянии. Будто бы он еще в конце восьмидесятых бежал на Карибские острова. А еще говорили, что он никогда не покидал свои земли, жил в подземельях, там, где пытали чилийских политзаключенных. Невозможно узнать правду. Ни правду, ни полуправду…
— Вы полагаете, что Ханс Вернер Хартманн уже умер?
— Ну конечно. Сейчас ему было бы за девяносто. Хотя какая разница? Он создал школу. Кажется, у него даже есть сын, который мог продолжить дело отца…
Касдан решил раскрыть карты:
— А если я скажу вам, что дети Колонии сегодня совершают убийства посреди Парижа?
Исследователь выключил проектор. Комната вдруг погрузилась во мрак.
— Я бы не удивился, — ответил он, извлекая устройство с диапозитивами. — Если пнуть ногой муравейник, муравьи выживут. Они найдут себе другое убежище. Даже пророют новые ходы. Построят новый муравейник. Возможно, клика Хартманна обосновалась в другой южноамериканской стране, а то и в Европе. Ничто не кончено. Все продолжается.
Бокобза открыл шторы. Комнату залил тусклый дневной свет.