— Тут есть одна небольшая статья о вашей матери, сэр.
— О моей матери?
— Совершенно безосновательные спекуляции о состоянии ее здоровья.
— И что они пишут, Сильверман?
После нескольких секунд замешательства:
— Заголовок, судя по всему, сэр, такой: «На пороге смерти?»
— Откуда им это известно? Ее ведь несколько месяцев никто не видел.
— Это всего лишь газета, сэр. А преувеличения — товар газетчиков.
— Я сам все время недоумеваю — когда она снова покажется. Вы, конечно же, знаете, что меня она никогда особенно не любила.
— Я уверен, что вы ошибаетесь, сэр.
— И Лаэтицию никогда не любила, если откровенно. Поэтому мама больше и не хочет меня видеть. Она считает меня тряпкой. Чистоплюем. И я подозреваю, что общество придерживается того же мнения. Это очень несправедливо.
Сильверман откашлялся.
— Я вам еще нужен, сэр?
Артур отхлебнул чаю и обвел взглядом содержимое подноса с завтраком.
— Спасибо, Сильверман. Можете идти.
Придворный направился к двери.
— Да, есть еще один вопрос.
— Да, сэр?
— Что вы думаете об этом типе — Стритере? Он что-то вызывает у меня подозрения.
— Он не из тех людей, каким я бы стал доверяться без оглядки, сэр.
— Вот как? Ну а я в его защиту могу сказать, что он готовит превосходный чай.
— В самом деле, сэр?
— По правде говоря, я встречаюсь с ним сегодня чуть позже. Он рассказывает мне весьма необычную историю. Кое-что о моей прапрапрабабушке. И о контракте.
— Боже мой, сэр.
— Вот уж воистину боже мой. Все это, конечно, полное безумие.
— Воистину, сэр.
— Вы, видимо, ни о чем таком не слышали? Какие-нибудь слухи на эту тему?
— Какие-нибудь слухи всегда есть, сэр. — Сильверман наклонил голову. — Если я вам больше не нужен…
Артур Виндзор махнул рукой, отпуская Сильвермана, и некоторое время просидел молча, наедине с вареным яйцом, подозрениями, черными мыслями.
Час или около того спустя он вышел из своей комнаты, отмел предложения помощи от многочисленных слуг, быстро прошел в старый бальный зал, даже не задумываясь, почему он так спешит встретиться с человеком, чье общество в обычной ситуации счел бы в высшей мере неприятным.
Артур прибыл в назначенное время и обнаружил, что его визави уже ждет его, попивая чай и самодовольно ухмыляясь.
Стритер даже не удосужился встать, когда появился принц, — так, проворчал что-то и шумно отхлебнул чая из чашки.
— Мистер Стритер?
Стритер еще раз громко хлюпнул и только потом поднял свое точеное лицо.
— Сейчас, шеф, я буду с тобой. Допью только свое варево.
— Дело в том, что мне хочется пить.
— Пить?
Артур Виндзор стал до неузнаваемости кроток. Он словно съежился, ушел в себя — королевская улитка убралась в свою величественную раковину.
— Мне бы очень хотелось выпить чайку.
— Не повезло тебе, шеф. — В голосе Стритера не слышалось ни малейшей извинительной нотки. — Я, кажись, сейчас все допил. — Он звучно рыгнул.
У принца сделался совершенно больной вид.
— Сожалею, шеф.
— Вы абсолютно уверены? — сказал Артур дрожащим от разочарования голосом. — Может быть, хоть капелька осталась?
Стритер пожал плечами.
— Вряд ли. Но я проверю. — Он поднял крышку чайника, заглянул внутрь, наморщил нос и сказал: — Тебе повезло, шеф. Пара глотков наберется.
— Пары глотков будет достаточно, — с облегчением произнес Артур.
Стритер налил полчашки и протянул принцу.
— Ну, доволен?
Артур выпил содержимое чашки залпом.
— Да, вполне, мистер Стритер, благодарю.
Светловолосый сверкнул своей акульей улыбкой.
— Тебе нужно поторопиться с твоим образованием. Твоя матушка не хочет, чтобы мы тут канителились. — Как шталмейстер, собирающийся объявить о выходе лучших зверей, он хлопнул в ладоши, и зал мгновенно погрузился в полутьму. — Хватит про чай, шеф. Пришло время смотреть и узнавать.
К этому времени прошлое уже стало почти предсказуемым — мерцая и проявляясь, оно материализовывалось и становилось реальностью перед глазами принца. Он увидел свою прапрапрабабку — она сидела за письменным столом. Увидел мистера Дедлока, основателя того, что (по словам Стритера) должно было стать непримиримым врагом его, принца, семьи. А через дверь, словно авангард какой-то бюрократической армии, шагали англичанин, ирландец и шотландец — триумвират, составлявший фирму Холворма, Квилинана и Килбрета. Вместе с ними шел некто, кого принц видел в первый раз, — угловатый подросток, с лицом, испещренным угрями, с безнадежно всклокоченными волосами. Рот его искривляла бессмысленная ухмылка.
Давно умершая королева обнажила рот в приветственной гримасе.
— Это и есть тот ребенок?
Первым заговорил англичанин, мистер Холворм.
— Да, мадам.
Вперед вышел ирландец.
— Мы нашли его именно в том месте, о котором говорил Левиафан.
Удивительное дело, но мальчишка, казалось, не испытывал страха, хотя и предстал перед очами монархини. Его застывшее лицо не выражало ни малейшего любопытства.
Дедлок, который до этого момента стоял по правую руку королевы, вышел на свет.
— Почему мальчик так спокоен? Почему он не кричит и не хнычет?
— С самого рождения он воспитывался так, чтобы быть сосудом для Левиафана, — сказал англичанин.
Королева нетерпеливо отмахнулась от этого объяснения.
— Подведите его ко мне.
Мальчика подвели к ней.
— Джентльмены, — промурлыкала прапрапрабабка Артура, — я полагаю, мальчик должен преклонить колени перед королевой.
Ирландец положил ладонь на голову мальчика и, надавив на него, опустил на колени.
— Прекрасно, — сказала королева. — А теперь покажите мне его запястья.
Квилинан кивнул. Чуть ли не с нежностью он взял руки мальчика и повернул их ладонями к монархине.
— Джентльмены, то, что я собираюсь сделать, возможно, покажется вам огорчительным, но я хочу, чтобы вы знали: какими бы мои действия ни представлялись вам, они осуществляются к вящей славе империи и для продолжения спокойствия на наших берегах. Возьмите себя в руки, наберитесь решимости, укрепите сердца. Левиафан предупредил меня, что среди вас могут оказаться такие, у кого слабые нервы, кому не хватает духу принять необходимое. Я лишь надеюсь, что всем нам хватит мужества, чтобы не упасть в обморок при виде крови. — С этими словами королева извлекла маленький ножик из клапана в левом рукаве. Сделала она это движением руки, оставшимся незамеченным всеми присутствующими, и поэтому то, что случилось потом, застало их всех врасплох.