— Бедняга бредит. Из того, что он сказал, мы разобрали, что на него напала странная тварь. Что-то вроде обезьяны, только чешуйчатой.
— Чешуйчатой?
— Доктора вкатили ему хорошую дозу морфия. Так что вряд ли можно его обвинять в избытке воображения.
— Что-нибудь еще?
— Он постоянно говорит о своей матери. Говорит, что видел ее.
— Свою мать? — Мистер Мун странно посмотрел на полицейского.
Как я понимаю, когда попадают в такую переделку, первым делом мамочку зовут.
Данбар снова забормотал. На сей раз слова оказались несколько разборчивее.
— Да пребудет с тобой Господь...
— Что? — Эдварда фраза встревожила.— Что это было?
Сотрясаемый ознобом, несчастный попытался сесть.
— Да пребудет с тобой Господь.— Он испустил слабый стон и снова упал на постель. Данбар не говорил, но еще дышал. Жизнь его держалась на тонкой ниточке, слабой и истончившейся.
— Долго не протянет.— Мерривезер вздохнул.— И чем скорее это кончится, тем для него лучше.
Мистер Мун отвернулся и отошел.
— Я хочу знать, сколько ему осталось.
— Не принимайте так близко к сердцу,— произнес Мерривезер.
— Должна быть какая-нибудь зацепка. Почему я ее не вижу?
Сомнамбулист все еще дремал в экипаже. Человек на козлах дрожал от холода.
— Отвезите нас домой,— попросил Мун, выходя на улицу.
Возница кивнул.
— Инспектор? — обратился Эдвард к полицейскому.
— Да, мистер Мун?
— Я хочу увидеть тело Хонимена.
— Боюсь, семья кремировала его еще на прошлой неделе.
— Кремировала?
— Сожалею, но это так. Иллюзионист нахмурился.
— Поймите, мы должны остановить это,— подал голос Мерривезер.— Это должно кончиться.
Мун велел трогаться.
— Дайте мне время, — пробормотал он. — Дайте мне время!
Филип Данбар скончался примерно через час после того, как Мерривезер пожелал ему поскорее отойти в лучший мир. До самого конца он кричал от боли. Огорченный неудачей, мистер Мун погрузился в пучину низменных страстей. Через два дня он заглянул к миссис Мопсли.
Сладостно утомленный, Эдвард лежал на кушетке в гостиной, едва прикрыв срам прозрачным женским платьем. Мина, девушка с бородой и рудиментарной рукой, сунула ему в губы зажженную сигариллу и, пританцовывая, удалилась из номера. Хозяйка борделя просияла, довольно потирая руки.
— Вижу, вы довольны Миной?
— Она само совершенство. Моя любимица.
В комнате сидели еще три девушки, все трое бывшие любимицы мистера Муна. В ответ на его фразу они изобразили страдание, скроив печальные физиономии. Одна из них, дурочка по имени Клара, подползла к нему и начала тихонько поглаживать его шею. Эдвард бросил ей пару фартингов, и та радостно упрыгала прочь.
— Видать, неудачная ночь, раз столько ваших девушек не при деле.
— О да, сэр. Сегодня вы наш первый клиент. Честно говоря, вся неделя была неудачной.
— Правда? — Иллюзионист попытался выдуть колечко дыма, но безуспешно.
Одна из девушек, существо с серым лицом, болезненной кожей и с плавниками на месте рук, прыснула. Миссис Мопсли тихо шикнула на нее. «Мистер Грей» числился среди постоянных клиентов, и насмехаться над ним в открытую не позволялось.
— Не сомневаюсь, что скоро ваши дела наладятся. Туша Мопсли содрогнулась в попытке пожать плечами.
— Пока бродячие артисты не уйдут — вряд ли,— пробормотала она.
Девушки зашептались, выражая согласие. Эдвард резко сел, запахнулся в халат и затушил сигариллу.
— Бродячие артисты? — переспросил он.
Однажды я сказал мистеру Муну, что честь, которую он оказывал своими визитами непристойному заведению миссис Мопсли,— достойный порицания порок, пятно на его репутации, в остальном почти безупречной, и что извращенное влечение к этим несчастным ошибкам природы совершенно недостойно такого человека, как он. В ответ мистер Мун заявил, что данное влечение суть издержки его пытливого ума и характера, а кроме того,— добавил он еще убедительнее,— дом миссис Мопсли сам по себе не есть зло, а всего лишь признак больного общества. Миссис Мопсли, заявил мистер Мун, предоставляла этим девушкам убежище, где они могли бы укрыться от мира, который ненавидит их и боится.
В отношении общества он, пожалуй, прав. Наше общество действительно таково, и не миссис Мопсли ответственна за то, что эти несчастные женщины оказались в подобном положении. От себя я могу добавить, что готов жизнь положить на то, чтобы изменить его, улучшить и переделать. Но если оставить в стороне филантропические добродетели миссис Мопсли, одна вещь остается фактом — той ночью именно хозяйка борделя дала мистеру Муну ключ к разгадке убийств Хонимена и Данбара.
— Расскажите мне об этих бродячих артистах. Одна из девушек хихикнула.
— Это циркачи,— объяснила миссис Мопсли.— Устраивают карнавалы. Показывают всяких уродцев и дают представления на ярмарках. Но некоторые из этих уродцев еще и проделывают всякие штучки на стороне. Должна вам сказать, они подрывают мой бизнес.
— Какие они?
Миссис Мопсли издала стон.
— Разные — русалки, лилипуты, есть девушка, которая может надувать глазами шары. Где нам тягаться с ними?
Вернулась Мина.
— А мы-то что? — Она рассеянно пригладила бороду.— Они сами влезли в наше дело, причем по-наглому.— Девушка устроилась рядом с мистером Муном, мимолетно, без всякого чувства чмокнула его в щеку и продолжила расчесывать растительность на лице.
Эдвард едва взглянул на нее.
— И как давно они здесь?
— С месяц или около того.
— У них есть акробаты? Гимнасты? Кто-нибудь, кто может влезать по стене дома?
— Даже и не знаю, — рассмеялась миссис Мопсли. — У меня нет желания посещать их представления.
Тут заговорила дурочка Клара.
— Я была. Я видела, как один из них взбирался на церковь и танцевал на шпиле. Говорят, он может взобраться куда угодно. Его зовут за это Человек-Муха. Оно и правда, видок у него еще тот.
— А как он выглядит?
— Сэр, он ужасный с виду. У него чешуя по всему лицу...
— Чешуя? Ты уверена? Клара бешено закивала.
Мистер Мун встал. Без всякого намека на стыд он отбросил халат и торопливо оделся на глазах у девушек.
— Где ярмарка?
— А это что, так важно?
— Важнее, чем ты думаешь,— ответил он, сражаясь с запонками.