— Так, все умолкните и слушайте как следует! — скомандовал Минхо. В чёрном туннеле мгновенно настала тишина.
И когда шёпот вернулся, Томас расслышал всё до последнего слова.
«Предлагается только один раз. Вернитесь назад, и вас не порубят на фарш».
Судя по реакции, на этот раз сообщение дошло до каждого. — «Не порубят на фарш»?!
— Это ещё что за чёрт?
— Он сказал, мы можем вернуться!
— Да откуда мы знаем, кто там шепчет! Мы не можем ему доверять!
«Вас не порубят на фарш». Томас постарался отвлечься от зловещего смысла этих слов. Они и сами по себе нагоняли страх, а в компании с окружающей непроглядной теменью могли вообще лишить рассудка.
— Пошли дальше! — крикнул он Минхо. — Не то я тут с катушек съеду! Пошли дальше!
— Эй, постой! — вмешался Котелок. — Голос сказал, что предложение делается только один раз. Надо это хотя бы обсудить...
— Да, — поддержал кто-то. — Может, нам лучше повернуть?
Томас покачал головой, хотя никто этого не мог видеть.
— Никаких «повернуть». Помните, что сказал тип за столом? Что мы все умрём страшной смертью, если вернёмся.
— Да ладно тебе! — не сдавался Котелок. — с чего ты взял, что он большее начальство, чем этот шептун? Откуда нам знать, кого слушаться, а кого послать подальше?
Хороший вопрос. Но идти обратно... Что-то внутри подсказывало ему, что это было бы неправильно.
— Уверен, голос — это только очередная проверка. Надо продолжать идти вперёд.
— Он прав, — донёсся из головы колонны голос Минхо. — Валим дальше.
Не успел он договорить, как над их головами снова ветром пронёсся древний шёпот, но на этот раз в нём ощущалась нелепая детская обида:
«Тогда вы все — дохлое мясо. Дохлое мясо, и вас порубят на фарш».
По спине Томаса побежал холодок. Он подумал, что сейчас опять раздадутся призывы повернуть обратно, но приютели — уже в который раз! — удивили его. Никто даже рта не раскрыл, и вскоре они снова были на марше. Минхо был прав, утверждая, что все маменькины сынки отсеялись в процессе Испытаний.
Они продолжали свой путь во мраке. Воздух слегка нагрелся, казалось даже, что пыли в нём прибавилось. Томас закашлялся. Он умирал от жажды, но боялся развязывать пакет с водой вслепую. Не хватало ещё вылить всё на пол!
Вперёд.
Теплее.
Жажда.
Тьма.
Вперёд. Время словно застыло на месте.
Томас даже не предполагал, что могут существовать такие длиннющие туннели [2] . С того момента, как они слышали наводящий жуть шёпот, они прошли уже никак не меньше двух, а то и трёх миль. Где они? Под землёй? Или внутри какого-то невероятно огромного здания? Крысюк говорил, что им необходимо выбраться на поверхность...
В десятке шагов впереди кто-то закричал.
Сначала приютель просто ойкнул от неожиданности, а вслед за тем раздался дикий вопль ужаса. Томас не понял, кто это был, но парень теперь кричал истошно, надсадно, выл и визжал, как свинья под мясницким ножом на Живодёрне в Приюте. Томас слышал, как бьётся на полу чьё-то тело.
Инстинктивно он рванулся вперёд, к источнику нечеловеческих криков. Юноша не смог бы объяснить, с чего решил, что может в этой ситуации помочь больше, чем кто-либо другой, просто кинулся на выручку, и всё. На бегу он не заботился, кто там попадается ему на пути — просто отталкивал в сторону застывших от страха приютелей и летел дальше. Словно после долгой монотонной ходьбы во тьме его тело соскучилось по активным действиям.
Он добежал до пострадавшего. Судя по звукам, парень извивался, колотил руками и ногами по бетонному полу, борясь во тьме неизвестно с кем. Томас аккуратно отставил свой пакет с водой и узел далеко в сторону и потянулся вперёд — хотел схватить парня за руку или за ногу. Приютели столпились вокруг, встревоженно загомонили, загалдели; Томас пострался не обращать внимания на шум.
— Эй! — прикрикнул он на корчащегося парня. — Что с тобой?
Под руки ему попались джинсы, потом рубашка, но ухватиться за них было невозможно — мальчишка конвульсивно дёргался во все стороны, истошные крики пронзали воздух.
Тогда Томас попросту метнулся вперёд, собираясь накрыть извивающегося приютеля своим телом. Он упал на бьющегося в конвульсиях парня — от удара у Томаса вышибло дух. Приютель под ним извивался и молотил руками и ногами куда придётся; его локоть вонзился Томасу под рёбра, ладонь звезданула по физиономии, а коленом он едва не въехал спасителю в пах.
— Прекрати! — заорал Томас. — Да что с тобой такое?!
Вой захлебнулся, словно парня затянуло куда-то под воду. Но дёргаться и извиваться он не перестал.
Томас придавил грудь приютеля локтем и предплечьем, обретя таким образом точку опоры, затем протянул руку, чтобы схватить того за лицо или за волосы. Но дотянувшись до цели, застыл от изумления.
То, что он нащупал, не было головой. Ни волос, ни лица, ни шеи. Ничего из того, что должно было быть там.
Вместо всего этого Томас нащупал холодный и идеально гладкий металлический шар.
Немыслимо. Невозможно. Как только пальцы Томаса уперлись в странную металлическую сферу, тело под ним перестало дёргаться. Руки и ноги приютеля замерли, туловище расслабилось. Томас почувствовал: поверхность шара покрыта чем-то мокрым и липким, и текло оно из того места, где должна была быть шея парня. Кровь, понял Томас — он ощутил её отдающий медью запах.
Шар выскользнул из рук юноши и покатился в сторону, громыхая по бетонному полу, затем стукнулся о ближайшую стенку и остановился. Парень под Томасом не шевелился. Сгрудившиеся вокруг приютели галдели и беспокойно сыпали вопросами, но Томас не реагировал.
Он представил себе обезглавленное тело — и дыхание прехватило от ужаса. Происходящее походило на бред, и единственное, что не вызывало сомнений — это что парень был мёртв. Что-то напрочь отсекло ему голову. Или, может быть, превратило её в кусок металла? Что, во имя всего святого, здесь произошло?! Пытаясь понять это, Томас не сразу заметил: руку, которой он опирался о пол, заливает тёплая вязкая жижа. Его передёрнуло.
Скользнув подальше от мёртвого тела, он закричал и принялся вытирать руку о штаны. Ребята подхватил его под мышки и помогли подняться на ноги, но он оттолкнул помощников прочь и привалился к стенке. Кто-то схватил его за грудки.
— Томас! — Голос принадлежал Минхо. — Томас, что стряслось?
Юноша попытался взять себя в руки. Желудок выворачивало, в груди ныло...