Ньют и Алби выбрались из Ящика и проложили себе дорогу к недвижно лежащей на земле девушке. Толпа за ними сомкнулась, закрывая происходящее от взора Томаса. Но уже через несколько секунд все расступились, и Томас узрел наставленный прямо на него указательный палец Ньюта.

— Эй, Чайник, вали-ка сюда! — потребовал он, не заботясь об учтивостях и прочих излишествах этикета.

Сердце Томаса ушло в пятки, а ладони вспотели. Чего они от него хотят? Да, дела чем дальше, тем хуже. Он нехотя двинулся вперёд, пытаясь придать себе невинный вид. При этом он старался не выглядеть так, будто на самом деле в чём-то виноват, однако изображает невинного. «А ну-ка успокойся! — мысленно прикрикнул он на себя. — Ты не сделал ничего плохого!» И всё же у него почему-то было чувство, что, сам того не зная, где-то он наломал дров.

Пока он шёл сквозь толпу, ребята сверлили его взглядами, словно вся эта заваруха — и Лабиринт, и Приют, и гриверы — была делом его рук. Томас избегал отвечать на их взгляды, боясь, что они увидят в его глазах выражение вины.

Он приблизился к Ньюту и Алби, которые склонились над лежащей девушкой. Томас, опасаясь встретиться с ними взглядом, сосредоточился на новоприбывшей. Несмотря на свою мертвенную бледность, она была по-настоящему красива. Больше, чем красива. Прекрасна. Шелковистые волосы, гладкая кожа, безукоризненного рисунка губы, длинные ноги... Ему стало не по себе, что он так думает о мёртвой девушке, но отвести от неё взора не мог. «Вся эта красота ненадолго, — подумал он, и его сердце ёкнуло. — Скоро тело начнёт разлагаться». И сам поразился болезненной отвратительности своей мысли.

— Ты знаешь эту девчонку, шенк? — спросил Алби голосом, звенящим от напряжения.

— Знаю? — поразился Томас. — С какой стати? Конечно, нет! Я вообще никого не знаю, кроме вас, ребята!

— Да не... — начал было Алби, но остановился с досадливым вздохом. — Я имел в виду: она не выглядит... знакомой? Ну как будто ты её уже где-то видел раньше?

— Нет. — Томас помялся, глянул себе под ноги, потом опять посмотрел на девушку. — Я её никогда не видел.

— Уверен? — Вид у Алби был суровый. Судя по выражению его лица, он не верил ни единому слову Томаса.

«Неужели он думает, что я имею ко всему этому какое-то отношение?» — подумал Томас. Он выдержал взгляд Алби и твёрдо ответил: — Да, уверен. Почему ты спрашиваешь?

— Вот дерьмо, — пробормотал Алби, оглядываясь на тело девушки. — Ну не может это быть просто совпадением. За два дня двое новичков, один живой, другой мёртвый...

До Томаса вдруг дошло, и паника охватила его с новой силой.

— Ты же не думаешь, что это я... — он осёкся.

— Не парься, Чайник, — сказал Ньют. — Никто не говорит, что ты к чертям собачьим убил девчонку.

Лихорадочные мысли закружились у Томаса в голове. Он был уверен, что никогда раньше не встречал эту девушку, но внезапно в его сознание прокралось крошечное сомнение... И всё же он повторил:

— Клянусь, никогда раньше в глаза её не видал.

У него и без того было достаточно проблем.

— Ты точно...

Прежде, чем Ньют успел договорить, мёртвая девушка выпрямилась и села, судорожно втянув в себя большую порцию воздуха. Её глаза мгновенно раскрылись. Она заморгала, оглядывая обступившую её толпу. Алби вскрикнул и повалился на спину. Ньют, ахнув, подпрыгнул и отшатнулся. Томас не пошевелился, он просто остолбенел от неожиданности и страха.

Горящие синие глаза новоприбывшей метались из стороны в сторону, она глубоко дышала, а губы трепетали — она что-то неразборчиво бормотала. Потом, наконец, глухим и дрожащим голосом, но внятно она произнесла одну-единственную фразу:

— Скоро всё изменится, — а затем глаза её закатились под лоб, и она упала обратно на каменную поверхность.

Томас озадаченно смотрел, как её правая рука, сжатая в кулак, взметнулась вверх да так и застыла, указывая в небо. В кулаке был зажат измятый клочок бумаги.

Томас попытался сглотнуть, но рот пересох. Ньют бросился к девушке, разжал её ладонь и вытащил бумажку. Развернул её дрожащими пальцами, потом бессильно уронил руки. Бумажка упала на землю. Томас придвинулся поближе и наклонился.

На клочке большими чёрными буквами было написано:

Она — последняя. Других не будет.

ГЛАВА 9

Последовало странное мгновение полной тишины, словно неизвестно откуда взявшийся ветер повеял над Приютом и разом вымел все звуки. Ньют прочитал записку вслух — для тех, кто не мог увидеть её собственными глазами. Вместо того, чтобы поднять шум, приютели просто остолбенели. Томас ожидал, что сейчас посыплется град недоумённых возгласов и вопросов, но все как языки проглотили. Общее внимание было приковано к девушке, которая теперь лежала и словно бы спала: её грудь опускалась и поднималась в такт неглубокому дыханию. Вопреки их первоначальному мнению, она оказалась очень даже живой.

Ньют встал. Томас ожидал, что вот, наконец, сейчас он всё объяснит, успокоит и заверит, что всё в порядке. Но Ньют лишь вертел в пальцах помятую бумажку; вены на его руках вздулись. Сердце Томаса упало. Он не понимал почему, но всё произошедшее заставило его нервничать сильнее прежнего.

Алби приложил ко рту сложенные рупором ладони и крикнул:

— Эй, Медяки!

Это странное слово Томас слышал и раньше. Интересно, что бы это значило? Но не успел он додумать, как кто-то оттолкнул его в сторону. Двое ребят постарше пробивались сквозь толпу: один был длинный, с курчавыми волосами и носом размером и видом похожим на лимон. У другого, невысокого, на висках среди смоляных волос уже показалась седина. У Томаса возникла слабая надежда, что хотя бы эти двое, может быть, как-то прояснят ситуацию.

— Ну и что мы будем с ней делать? — спросил длинный неожиданно писклявым голосом.

— А я откуда знаю? — огрызнулся Алби. — Это ведь вы, шенки, Медяки здесь, вот и шевелите мозгами.

«Ага, Медяки! — повторил Томас про себя. — Должно быть, они здесь сходят за врачей». Коротышка уже присел над девчонкой, начал щупать её пульс и приложил ухо к груди, чтобы послушать дыхание.

— А с чего это Клинт первым начал к ней клеиться? — выкрикнул кто-то.

В ответ раздалось несколько хриплых смешков: «Чур, я следующий!»

«Как они могут ржать? Тоже мне шуточки! — подумал Томас. — Она же всё равно что мёртвая!» Ему снова стало не по себе.

Глаза Алби сузились, а рот растянулся в улыбочку, ничего общего не имеющую с весельем.

— Если хоть один тронет девчонку, то следующую ночь этой сволочи придётся провести в Лабиринте с гриверами, это я обещаю. Изгнание без всяких разговоров. — Он помолчал, медленно поворачиваясь кругом, словно хотел, чтобы каждый посмотрел ему в лицо. — Чтобы ни одна свинья и пальцем к ней не прикоснулась! Ясно? Ни одна!