Но вот что касается паранойи – Майлз вынужден был признать, что в голове Иллиана хранилось столько барраярских секретов за последние три десятилетия, что остается лишь удивляться, как его мозги еще не лопнули. Нельзя позволить ему разгуливать по городу просто так, когда он даже не имеет представления, какой год на дворе. Так что осторожность Гароша имела смысл, но ему следовало бы быть более… что? Уважительным? Сочувствующим?
Глубоко вздохнув, Майлз вошел в дверь. Мартин, которому на сей раз необычно повезло – он нашел возле штаб-квартиры достаточно места для парковки громадного бронированного лимузина, неуверенно следовал за ним. Мрачное здание явно производило на него угнетающее впечатление. Майлз остановился возле пропускного пункта и хмуро уставился на охранника, того же, что был здесь на прошлой неделе.
– Доброе утро, капрал. Я пришел повидать Саймона Иллиана.
– Хм-м… – Охранник посмотрел на экран комма. – Вас по-прежнему нет в списке, лорд Форкосиган.
– Верно, но я стою напротив вас. И намерен здесь оставаться, пока не добьюсь результата. Свяжитесь с начальством.
Поколебавшись, охранник решил предоставить возможность кому-нибудь более значительному разобраться с упрямым фор-лордом, пусть даже таким маленьким и странным, как Майлз. Они быстро добрались до бывшего секретаря Иллиана, а нынче – Гароша, и тут Майлз оттеснил охранника и добился, чтобы его связали непосредственно с Гарошем.
– Доброе утро, генерал. Я пришел навестить Иллиана.
– Опять? Мне казалось, что этот вопрос закрыт. Иллиан не в состоянии общаться с кем-либо.
– А я и не думал, что он в состоянии. Я прошу разрешения увидеть его.
– В разрешении отказываю. – Гарош потянулся, чтобы отключить связь.
Майлз сдержал ярость и попытался придумать мягкие увещевания и достойные аргументы. Он намеревался говорить хоть день напролет, если в результате его пустят к Саймону. Нет, никаких мягких увещеваний. Гарош предпочитает грубый стиль. Майлз заговорил в лучшем стиле правящего класса Форбарр-Султана.
– Гарош! Не смейте отключаться! Все это становится утомительным! Что здесь, к дьяволу, происходит, отчего у вас волосы дыбом во всех местах? Я ведь хочу помочь, черт бы вас побрал!
На мгновение лицо Гароша стало менее напряженным, но тут же снова посуровело.
– Форкосиган, вы здесь больше не работаете. Будьте любезны очистить помещение.
– Не буду.
– Тогда я прикажу вас вывести.
– А я вернусь.
Губы Гароша сжались в узкую полоску.
– Полагаю, что не могу вас пристрелить, учитывая, кто ваш отец. Кроме того, всем известно, что у вас… проблемы с головой. Но если вы не прекратите мне надоедать, я прикажу арестовать вас.
– По обвинению в чем?
– Одного прохода на закрытую территорию достаточно, чтобы упечь вас на год. И полагаю, можно найти еще что-нибудь. Сопротивление при аресте, например, вполне сойдет, я думаю. Но я без всяких колебаний прикажу применить к вам парализатор.
«Он не посмеет».
– И сколько раз?
– А сколько, по-вашему, понадобится?
– Вы не способны считать больше, чем до двадцати двух, даже если снимете сапоги, Гарош, – сквозь зубы процедил Майлз. На этой запуганной мутагенными катастрофами планете упоминать лишние пальцы было страшным оскорблением. Мартин с охранником наблюдали за перепалкой с возрастающей тревогой.
Гарош побагровел.
– Ну, все. У Иллиана явно было разжижение мозга, когда он вас просто уволил. Я бы отправил вас под трибунал. Убирайтесь из моей конторы немедленно.
– Ни за что, пока не увижу Иллиана.
Гарош резко выключил связь.
Буквально через минуту из-за угла появились двое вооруженных охранников и направились прямо к Майлзу, наседавшему на дежурного охранника, чтобы тот снова связал его с секретарем Гароша. «Дьявольщина, он не посмеет… Или посмеет?..»
Посмел. Ни слова не говоря, охранники подхватили его под руки и поволокли к выходу. Они тащили его, не задумываясь, достают его ноги до пола или нет. Мартин тащился следом с видом возбужденного щенка, не зная, то ли лаять, то ли кусаться. Они прошли в двери, миновали ворота и, чудом не уронив, поставили Майлза на тротуар за стеной, огораживавшей здание СБ.
Старший офицер, повернувшись к охранникам у ворот, сказал:
– Генерал Гарош только что приказал: если этот человек снова попытается проникнуть в здание, стрелять из парализатора.
– Есть, сэр, – откозырял старший охранник, неуверенно глядя на Майлза. Майлз, весь красный, ловил воздух ртом, задыхаясь от унижения и ярости. Доставившие его сюда охранники развернулись и ушли.
В пустом сквере, расположенном через улицу, имелись скамейки, с которых можно было любоваться чудовищной архитектурой здания Службы безопасности. Майлз, дрожа, дошел до одной из них и плюхнулся, уставясь на дом, уже во второй раз нанесший ему поражение. Мартин неуверенно проследовал за ним и осторожно уселся на дальнем конце скамейки, молча ожидая дальнейших указаний.
Дикие видения рейдов в стиле адмирала Нейсмита проносились в его мозгу. Он представлял себя во главе одетых в серые мундиры дендарийцев, обрушивающихся, как ниндзя, на штаб-квартиру СБ… Полная чушь. Его тогда действительно пристрелят, верно? Издевательский смешок сорвался с его губ. Иллиан – единственный пленник, которого не сможет освободить Нейсмит.
«Как смеет Гарош угрожать мне?» – бесился про себя Майлз. Дьявол, а почему бы ему не сметь? Сдвинутый на почве желания, чтобы его оценивали лишь по его собственным заслугам, Майлз сам посвятил последние тринадцать лет тому, чтобы выпотрошить лорда Форкосигана. Желал, чтобы в нем видели его самого, Майлза, а не сына своего отца, внука своего деда, вообще отпрыска одиннадцати поколений Форкосиганов. Приложив к этому столько усилий, нечего теперь удивляться, что он столь блестяще убедил всех, даже себя самого, что лорд Форкосиган… не в счет.
Нейсмит был одержим идеей победить любой ценой и чтобы его победу видели все.
Но Форкосиган… Форкосиган не имеет права сдаваться.
Это не совсем одно и то же, верно?
Не сдаваться – семейная традиция. На протяжении веков лордов Форкосиганов резали, стреляли, топили, топтали и сжигали заживо. Не так давно одного из них чуть не разорвали пополам, затем заморозили, вспороли, зашили и снова вытолкали в жизнь пропихивать себе дальнейший путь. Майлз подумал, не является ли легендарное упрямство Форкосиганов отчасти счастливой чертой? Не понятно только, плохой или хорошей. Может, один или два представителя Форкосиганов пытались сдаться, но упустили свой шанс, как в той байке о генерале, чьими последними словами якобы были: «Не волнуйтесь, лейтенант, противник никак не сможет вдарить по нам при той скорости, с которой мы бежим…»