«Тандерберд» стоял на подъездной дорожке у дома, но в доме было темно. Дух прислонил велосипед к стене – там, где пооблупилась краска. На улице уже совсем стемнело, тусклый свет луны подсвечивал только края облаков. На крыльце Дух едва не споткнулся о ящик с бутылками из-под пива, который Стив вынес из дома. Дух вошел, запер дверь и включил свет. Ему нужен был свет – чтобы не думать про странного парня-цветочника, который остался в сгущающейся ночи. Стив лежал на диване в гостиной. Когда Дух включил свет, Стив встрепенулся и прикрыл рукой глаза. На полу рядом с диваном валялись пустые бутылки из-под пива. Вместо подушки Стив пристроил несколько скатанных грязных свитеров, и у него на лице отпечатались складки. Дух задел что-то ногой. Это были ключи Стива. Они валялись на полу у двери, как будто Стив со всей силы швырнул их через комнату. Дух поднял их и провел пальцем по пластмассовому брелку с надписью «Будвайзер». Ключи тихо звякнули друг о друга – ключи от дома, ключи от машины и от музыкального магазина, где работал Стив, какие-то еще непонятные ключи, которые он зачем-то таскал с собой. На них осталась слабая аура – отпечаток переживаний Стива, когда он в последний раз держал ключи в руках. Тошнотворное отвращение. Оно ощущалось как липкий, скользкий холодок.
– Ты что, на работу не ездил? Сказался больным? – спросил Дух.
Стив кивнул.
– Решил выпить пивка, прежде чем ехать. Когда я очнулся, оказалось, что я уже выдул четыре бутылки, поэтому я продолжил пить. С тем же успехом я мог бы сказаться пьяным. Мне, честно сказать, насрать.
– Что случилось?
– Я заснул, и мне снился сон… про Энн. У нее все лицо было в крови, и было выбито несколько зубов. Я протянул руку, чтобы к ней прикоснуться, и увидел, что рука у меня тоже в крови. Тогда я понял, что это я ее ударил. Ты знаешь, что я с ней сделал? То есть уже не во сне, а на самом деле. Ты знаешь, Дух?
Дух уставился в пол.
– Наверное, ты ее изнасиловал.
– Да, наверное. Только мне кажется, что она была вовсе не против. Что ей это даже понравилось.
– Да ладно, Стив. Какие ты мерзости говоришь. Ей не понравилось.
– Ты на чьей, вообще, стороне?
– На твоей.
– А откуда ты знаешь, что ей не понравилось? Ты прочитал ее мысли или что?
– Нет. Я к ней заезжал.
Стив в мгновение ока сорвался с дивана, подлетел к Духу и схватил его за грудки:
– Какого хрена, вообще, ты к ней заезжал?!'Ты хочешь сказать, ты с ней встречался и ничего мне не сказал?!
– Я просто съездил к ней посмотреть, как она там. Стив смотрел на спокойное и безмятежное лицо Духа. Он знал, что Дух его не боится – ни капельки – и что он сейчас выставляет себя идиотом. Но он был пьян, и его несло. Он уже просто не мог остановиться.
– Не подходи к этой гребаной сучке, – прохрипел он. – Или тогда уже определяйся, кто тебе друг, а кто нет.
В голубых глазах Духа было прощение, но и суровая жесткость тоже. Стив сразу понял, что на этот раз Дух ему не уступит, не станет ему потакать. Какого хрена вообще?! Да что он знает?! Это ведь не его Энн обманывала с другим, не его она предавала. Так чего он тогда стоит с таким самоуверенным видом?! Стиву хотелось ударить Духа, чтобы стереть это упрямое выражение у него с лица… чтобы выбить из него все его проницательные видения…
Боже, о чем он думает?! Ударить Духа?! Да что с ним такое творится?! В кого он, вообще, превращается?!
– Господи, – прошептал он. – Господи.
– Его здесь нет, – мрачно заметил Дух. – Ты меня так и будешь держать или все же отпустишь?
– Блин. – Стив отпустил Духа, увлек его на диван и крепко-крепко обнял. – Прости меня. Сам не знаю, что на меня нашло. Ты только не злись на меня, хорошо?
Дух ничего не сказал, но зато протянул обе руки, прикоснулся к больным вискам Стива и убрал волосы у него с лица. Стив опустил голову на плечо Духа. С любым другим парнем Стив постеснялся бы вести себя так – это смотрелось бы как-то педерастично, – но с Духом все было по-другому.
Через пару минут он попробовал заговорить. Слова изливались медленно, как вязкие капельки крови из подживающей раны.
– Я… я ей звонил пару раз. Вешал трубку, когда она отвечала. Вот так вот. Один раз я попал на Саймона, но он не позвал ее к телефону. Я так думаю, она попросила его спрашивать, кто звонит. По-моему, я здорово обломался.
– Да, я знаю, – тихо сказал Стив.
Да, наверное, ты знаешь, – подумал Стив. – Может, ты знаешь вообще все, что было между нами… знаешь о жарких ночах и о том, как приятно и мягко у нее внутри, какая она ласковая и горячая, и как потом все пошло не так, и как мне было больно, когда я узнал о ее предательстве, и какое у нее было лицо в тот, последний, раз, и что я испытал в то мгновение абсолютного потрясения – как будто ты падаешь в ледяную воду, – когда я осознал, что я действительно ее изнасиловал.
Он отстранился от Духа. Он чувствовал, как кривится его лицо. Но он не заплачет. Он не заплачет.
Они еще долго сидели молча, но им и не нужно было ничего говорить. Стив чувствовал, как опьянение потихонечку отпускает, сменяясь приятным жужжанием в голове. Дух открыл бутылку своего крепленого вина и выпил, чтобы «догнать» Стива. Завтра вечером они должны были играть в «Священном тисе». Стив достал гитару, и они быстренько пробежались по своей программе; не подряд, как это будет на концерте, а так – что первое придет в голову. Но это было не важно. Они играли в «Священном тисе» уже сотню раз. И, наверное, будут играть еще столько же, а их немногочисленные фанаты будут пить пиво и танцевать, а им самим будет плевать на все, кроме того, что они играют.
– Давай кассету послушаем, – предложил Стив. Он подумал, что надо бы вспомнить, как звучат песни по-настоящему. Дух включил магнитофон, и маленький дом переполнился музыкой «Потерянных душ?»: жесткой и прекрасной безумной гитарой и чистым голосом Духа, исполненным горько-сладкой тоски.
– У нас нет корней, но тебе не свалить наше древо… – пел Дух своим золотисто-угрюмым голосом. – Поднимись со мной к самой вершине, где родник с чистой водой…
Стив подпевал, подыгрывая на гитаре. Это были слова человека, который еще не забыл, что такое волшебство. Слова человека, который знает. В мире есть волшебство – должно быть. Стив ударил по струнам. Из-под дрожи басов пробилась пламенная, обжигающая мелодия.
Дух поднял голову и запел громче. Его голос просочился сквозь трещины в стенах и воспарил в искрящейся ночи.
Услышав этот чарующий голос, один старый бродяга, как раз проходивший мимо, на миг замер на месте, глядя в звездное небо. Ему вспомнилась железнодорожная ветка в Джорджии, по которой он ехал, прячась в товарном вагоне, лет тридцать назад. Буйные заросли пуэрарии и высокие сосны подступали почти к самым рельсам, а в воздухе пахло жимолостью, и это был просто волшебный запах, и две бутылки дешевого и дрянного вина были на вкус как нектар и прохладная тень. Бродяга по имени Руди смотрел в холодное небо, затянутое облаками. Он пройдет еще милю по этой дороге и напорется на Кристиана, чей разыгравшийся голод затмит его вечную тягу к тонким мальчикам-девочкам в черном. Но свои последние минуты Руди проведет в сладостных воспоминаниях.