Егор обернулся: Ванька Ухов («Может, стоит его наградить давно заслуженным прозвищем — „Теркин“?» — въедливо поинтересовался внутренний голос) был откровенно спокоен и благодушен, а вот Фролка Иванов… Краснел, бледнел и усиленно пялился в сторону, где, среди низеньких свинцовых волн, черные балтийские тюлени увлеченно играли с пустым бочонком из-под дешевого португальского портвейна.
— Судя по всему, ты, поручик Фрол Иванов, владеешь речью английской? — удивленно спросил Егор.
— Владею, Александр Данилович! — честно признался Фрол. — Мы с Яковом Брюсом, моим прошлым господином, вместе занимались этим языком. У меня даже лучше получалось. Так учитель говорил иноземный, а господин Брюс — сильно гневаться изволили, даже заехали мне в ухо нешутейно…
— А где же, уважаемый капитан, твой сынок? Сколько ему сейчас лет? — вопросительно огляделся по сторонам Егор.
— Уже девять лет исполнилось нашему Томасу! — опередив мужа, с гордостью сообщила полненькая Гертруда. — Очень живой и непосредственный мальчик! Даже иногда чересчур… На берег он уплыл, вместе с генералом Репниным. На лошадях покататься, пострелять из пушек…
По приказу Лаудрупа на палубе — под центральной мачтой — был установлен походный раздвижной столик, сервированный на пять персон: Фролка Иванов, как человек образованный и англоговорящий, также удостоился любезного приглашения от мадам Гертруды — принять участие в скромной общей трапезе. Сержант же Ухов, вздохнув печально и обреченно, отправился на обзорную прогулку по кораблю.
Осушив высокий бокал («За долгожданную встречу!») с неплохим токайским вином, Егор сразу же перешел к делу:
— Насколько я понимаю, шкипер, ты прибыл сюда не ради праздного и познавательного путешествия? Надумал-таки поступить на службу к русскому царю?
Лаудруп только улыбнулся и коротко кивнул головой, а его полненькая половинка зачастила бойко и уверенно:
— Да, сэр Александэр, мы — надумали! О щедрости русского государя ходят настоящие легенды. В Европе всем известно, что вице-адмирал Корнелий Крейс получает в год до восьми тысяч рублей русских. Людвиг! («Ого, оказывается, Лаудрупа зовут Людвигом!» — удивленно отметил внутренний голос.) Сколько это будет — в голландских гульденах? Ладно, не напрягайся. Я и так знаю, что очень даже много. Нет, мы, конечно же, понимаем, что пока еще рано думать об адмиральском звании… Но о пяти-шести тысячах рублей в год — почему бы и нет? Достойная плата… Да, еще было бы совсем даже неплохо — для Матти найти достойного жениха: богатого, желательно княжеских благородных корней. Наши претензии, случайно, не очень чрезмерны? — Она наивно и чуть обеспокоенно посмотрела на Егора.
— Что вы, мадам Герда, вы — сама скромность! — Егор склонил голову в вежливом полупоклоне. — Разрешите озвучить суть моих предложений? Благодарю вас! Итак, предлагаю храброму капитану Лаудрупу — звание контр-адмирала…
— Ура! Ура! Ура! — тут же радостно захлопала в ладоши впечатлительная и непосредственная Гертруда, через полминуты неожиданно засмущалась и тихонько попросила Егора: — Продолжайте, сэр Александэр, продолжайте…
— Так вот, звание контр-адмирала и годовое жалованье — шесть тысяч рублей в год. Естественно, просторный жилой дом — со всей мебелью и необходимой посудой — также предоставляется бесплатно. За «Короля» будет назначена отдельная плата. Надо подумать и о достойной оплате матросам.
— А где же будет стоять этот наш дом? Который — бесплатный и со всей мебелью?
— Первые два года, я думаю, в старинном русском городе, который называется Старая Ладога. А потом уже здесь, в Питербурхе.
— Каковы мои обязанности? — не выдержав, вмешался в разговор Лаудруп, послав своей супруге откровенно молящий и жалобный взгляд.
«Подкаблучник ты наш!» — жалостливо вздохнул внутренний голос.
Егор снова наполнил свой бокал токайским, приветственно кивнув дамам, сидящим за столом напротив него, выпил вино, поставил пустой бокал на стол и объяснил:
— Задача проста: усердно строить военный и торговый флота. Прямо сейчас — на олонецких и староладожских верфях. Но и здесь, под Питербурхом, надобно закладывать верфи серьезные… Где конкретно? Я бы внимательно присмотрелся к левому берегу Невы, только место надо выбирать повыше.
— Когда я могу приступить к выполнению своих обязанностей?
— Есть у тебя на «Короле» перо, бумага и чернила? Вот и хорошо! Сейчас я начертаю свой указ генерал-губернаторский, контракт подпишем, и можешь незамедлительно, как только установится крепкий западный ветер, выплывать на Старую Ладогу. Сменишь там контр-адмирала Алексея Бровкина.
— Алекс дослужился до контр-адмиральского звания? Молодец! — обрадовался за своего старинного друга датчанин. — А почему его надо заменить? Наверное, царь Питер решил отправить Алекса на Азовское море?
Егор коротко рассказал о личном горе, постигшем Алешку.
— Ах, как мне жаль вашего общего друга! — промокая белоснежным платком слезы на своем милом личике, сообщила — сквозь громкие всхлипы — чувствительная и сентиментальная Гертруда.
А вот на ее младшую сестру Матти эта история не произвела особого впечатления: равнодушно пожав своими точеными оголенными плечами, она завела с Фролкой Ивановым вежливую светскую беседу — о погоде и об ужасных русских медведях…
Еще через полтора часа к борту «Короля» пришвартовалась стандартная гребная шлюпка, и по штормтрапу ловко вскарабкался высокий черноволосый мальчишка. Наспех поздоровавшись с незнакомыми ему господами, мальчуган громко заявил:
— Мама, там, на берегу, очень красиво! Вот бы нам там дом построить! Дядя Аникита говорит, что свободная земля еще есть. Только надо на местного генерал-губернатора написать прошение…
Еще через двое суток, дождавшись устойчивого попутного ветра, «Король» отбыл на восток, в направлении невского устья. Пришлось и Фролку Иванова отправить вместе с Лаудрупом — в качестве переводчика и помощника.
— Ну вот, остался я, сиротинушка, в полном одиночестве! — горестно и расстроенно вздыхал Ванька Ухов. — Разбросала судьба-злодейка всех моих верных друзей-приятелей в разные стороны…
Егор сразу же занялся строгой и въедливой ревизией всех дел строительных: переходил с одного объекта на другой, сверялся с подробными планами и картами, посещал склады и лазареты. Дела шли совсем и неплохо, благо и погода тому способствовала: больше месяца над Балтийским побережьем висел обширный антициклон, с безоблачных небес на землю не выпало ни единой дождевой капли.
Поздним июльским вечером в строящемся Питербурхе неожиданно объявились два десятка всадников Дикого полка. Впереди всех шествовал полковник Исмаил-оглы, через круп гнедой лошади, следовавшей рядом с его черным конем, был небрежно переброшен связанный человек в помятой и грязной шведской форме.
— Долгие годы здравствовать тебе, батька генерал-губернатор! — браво соскочив на землю, поприветствовал Егора Исмаил и рукой указал на своего пленника: — Вот, батька, генерал Кронгиорт! Ты же велел — найти и уничтожить его батальоны? Нашли и посекли — в полную труху! Правда, сопротивлялись шведы отчаянно. Четвертая часть моего полка полегла в том бою, на Дудергофских холмах… Еще одна хорошая новость, батька! В деревеньку Назия прибыл сам государь наш, Петр Алексеевич. Со свитой и многочисленными людьми иноземными… Государь велел передать тебе, батька Александр Данилович, что он сейчас отправляется в крепость Шлиссельбург. Будет там все осматривать. Велел, чтобы ты немедленно отправил к этому Шлиссельбургу фрегат «Луиза». Хочет он морем прибыть в славный град Питербурх… А что делать с пленным генералом Кронгиортом?