— Про коррекцию я знаю! — кивнул Лисов.
— Но эти люди не выполняли предписаний. Они просто исчезли. У меня есть список таких ослушников, и в этом списке довольно много имен.
Алена достала из сумочки инфокапсулу, которую вручила ей Орловская.
— Дай сюда! — Артем буквально вырвал у нее инфашку. — Где ты ее взяла?
— Вот это я точно не скажу! — заявила Алена с вызовом. — Но я уверена, все это как-то связано с Полем Ланьером и с этим... — Она кивнула в сторону сгоревшей куклы.
Артем повертел инфашку в пальцах. Похоже, гнев его быстро остыл. Или это был всего лишь умелый розыгрыш — попытка примитивно «надавить» на девчонку? Алена должна была признать, что ход удался.
— Да, тут все закручено одно с другим. Без меня тебе не обойтись. Витька всегда говорил: «Каждому хоть раз в жизни нужен виндекс».
— Виктор умел... то есть умеет говорить красиво, — через силу улыбнулась Алена. — Ты будешь мне помогать? — спросила она осторожно. Даже робко. Виндексы любят слабых. Слабых и послушных. Для Виктора (нет, нет — для Поля) она была готова даже унижаться перед этим типом.
— Придется, но только ради Витьки. Я всегда мечтал, чтобы меня кто-то любил до безумия и готов был пойти на все, даже на подлость. Честно! Я не сержусь! — Он похлопал ее по плечу, на этот раз по-дружески. Улыбнулся.
— Хорошо, — зачем-то сказала Алена. Просто ей нечего было больше сказать. — Так ты точно на меня не злишься?
— Ничуть. Виндекс должен владеть своими чувствами. Никакой агрессивности. Немного сожаления — и только. Мы всех любим, всех защищаем. Ненавидеть слишком утомительно. Даже если я пущу тебе пулю в лоб, то сделаю это без ненависти.
Алена много слышала удивительного про виндексов. Но это признание Артема ее поразило.
— То есть ты можешь убить, и служба контроля эмоций ничего не зафиксирует?
— А ты об этом не знала?! — Артем расхохотался. — Все наемные убийцы — это бывшие виндексы. Мы опаснее всех. Потому что тот, кто тебя защищает, непременно захочет тобой повелевать. Тот, кто любит, — возненавидит.
— А кого ненавидел — полюбишь? — Она почему-то вспомнила Поля. Но разве она его ненавидела хотя бы миг?
— Бывает и так, — Лисов рассмеялся. — Но ты не умеешь ненавидеть.
— Откуда ты знаешь? Ах да, все виндексы — эмпаты.
— Я по этой части не слишком одарен, — скромно потупился Лисов. — Другое дело Витька. Его отец — виндекс, ему была прямая дорога в наше братство. Знаешь, какой у него индекс эмпатии? Нет? То-то и оно. Скрывает. А я за врата ходил, чтобы хоть немного поднять свои показатели — иначе не брали в защитники.
— Ты был за вратами?
— А ты не знала? Как я погляжу, Витька не посвящал тебя в дела семейные. Значит, еще не решил, жениться ему на тебе или нет.
Слова Артема ее задели. «Неправда!» — хотелось ей крикнуть. Но почему-то она промолчала, даже губу закусила. Виктор несколько раз говорил о свадьбе как о деле решенном. Как только Алена окончит университет, они поженятся. Но теперь ей стало казаться, что Виктор нарочно отодвинул свадьбу на два с лишним года, чтобы все разрешилось как бы само собой. Не охладеют друг к другу, не разругаются, значит, соединятся навсегда — так тому и быть. Поссорятся — тогда разойдутся легко, без горечи. Алене показалось, что в этот миг ее связь с Виктором сделалась какой-то условной, даже призрачной. Ниточка, что их связывала, вдруг превратилась в тончайшую паутинку, грозя вот-вот лопнуть.
— Рассказать, что я делал за вратами? — Похоже, Лисов очень гордился тем, что побывал в Диком мире.
— Расскажи, — Алена изобразила, что чрезвычайно заинтригована.
— Я там был не стрелком, а санитаром. Вместе с другими раненых и убитых вывозил. Как раз в тот год, когда зима наступила вместо лета. Думаешь, завратные байки? Нет, так было однажды. «Синие » и «красные» вышли на ту сторону в летней форме, а вокруг снег лежал, реки замерзли, мороз стоял страшный. И главное — войска переправляются, все новые и новые подходят, никак на эту сторону не сообщить, что за вратами зима. В тот год почти не воевали. Сражались с холодом, валили лес, строили бараки, складывали печи. Вместо ранений — обморожения. Четвертой степени. Знаешь, что это такое? — Артем не стал дожидаться, пока Алена отрицательно покачает головой. — Парень снимает ботинок, а нога у него черная, как головешка. Этого сразу — на ампутацию. Был такой случай: привезли раненых — три санитарные машины. Посмотрели, а в кузовах все замерзшие лежат. Лица стеклянные, руки скрюченные, иней на ресницах. Один только парень выжил. Он как-то сумел с других одеяла стащить и в них зарыться.
— Кошмар, — сказала Алена. — А почему вы с Виктором не общаетесь?
— Сам посуди: два эмпата, один из них портальщик, другой — виндекс. Мы и полчаса не могли спокойно говорить друг с другом. К тому же виндексы обычно не общаются с портальщиками. Это почти закон. Разве ты не знаешь?
— Нет.
— И потом, мы поссорились. Я Витьку обидел. Он — снисходительный, если по неосторожности обидишь или по глупости. А если преднамеренно — ни за что не простит. Учти.
— Я знаю, — сказала Алена и покраснела до кончиков ушей. Потому что в этот миг почему-то опять вспомнила не Виктора, а Поля.
— Надеюсь, мне удастся заслужить прощение.
2
В управление виндексов они прибыли днем. Большой унылый дом стоял посреди пустыря, на котором недавно посадили тоненькие деревья. Было неясно, прижились они или нет, — голые веточки пока еще казались мертвыми. Внутри дом выглядел не таким унылым, как снаружи: стены, выкрашенные в светло-зеленый цвет, раздвижные двери из матового стекла, просторные, ярко освещенные коридоры. Взад и вперед сновали женщины и мужчины, одетые пестро и броско, повсюду сувениры, цветы в горшках, постеры и голограммы. В просторном зале рядами расположились стойки с компами. Большинство компьютеров сейчас было выключено. Женщина лет тридцати пяти с коротко остриженными волосами в толстом свитере и темных брюках поднялась навстречу Артему.
— Темка! Ты же в отпуске! Зачем пожаловал? Неужели соскучился? Пришел понюхать воздух? Зря! Тебя не вернут раньше срока. Ты же на реабилитации до января! — напомнила она.
— Я не по работе, Лиз! — Лисов чмокнул женщину в щеку. — Личное дело. Очень-очень личное, семейное, можно сказать.
Лиз окинула внимательным взглядом Алену. Ревнивым взглядом, следует сказать. Двадцатилетней голубоглазой блондинке Лиз явно проигрывала по всем статьям. Впрочем, один недостаток у Алены имелся: при всей ее красоте в ее облике проглядывала какая-то заурядность.
— Отлично выглядишь, крошка, — Лиз расщедрилась на дежурный комплимент. — Только учти, все виндексы непостоянны. Они защищают всех, значит, — всех любят. И всех трахают.
— Трах не при чем, — перебил Лизу Артем. — Кое-что другое. Дело с душком.