— Нет. Не принимаю отговорок. Если вы зайдете ко мне, все дело займет не более пяти минут. — И когда она хотела возразить, он надавил сильнее. — У меня остывает ужин. Вы идете или нет?
Она взглянула вниз, в холл, как будто надеялась увидеть там миссис Барнет, но та ушла на кухню.
— Хорошо. Пять минут.
Она прошла к его номеру, он открыл дверь, отступил, пропуская ее, и оставил дверь открытой, все равно некому было слушать разговор.
Она вошла и огляделась с таким видом, как будто сравнивала обстановку с той, что была у нее в комнате.
Ратлидж прошел к столу и, повинуясь внутреннему импульсу, достал сначала фотографию.
— Вы узнаете эту женщину? — Он протянул Мэй Трент снимок.
У него не было намерений ее расстроить, и поэтому он был абсолютно не подготовлен к последовавшей реакции. Ее лицо исказилось, и ему показалось, что она сейчас расплачется. Но слезы так и не показались, глаза остались сухими. В них читалась ярость.
Выдернув у него фотографию, мисс Трент швырнула ее на кровать лицом вниз, как будто она обжигала ей пальцы.
— Нет. Я не стану с вами разговаривать. — Она повернулась, чтобы уйти, но он остановил ее, схватив за плечо. — Отпустите меня! — крикнула она, кровь отхлынула от ее лица.
— Если вы не хотите поговорить со мной здесь, придется вас доставить в полицию, — сказал он, тоже разозлившись. — Выбирайте!
— Я сейчас же покидаю Остерли. Приехала забрать свои вещи. Меня ждут друзья…
— Они уже уехали в Лондон, — сказал он наугад. — Я могу вас арестовать, если сочту нужным, чтобы задержать здесь. Рядом с Уолшем есть свободная камера.
Она посмотрела на него, и он увидел настоящую муку в ее глазах.
— Я не стану об этом говорить, слышите?! Я все равно вам ничего не смогу сказать, даже если бы захотела, как вы не поймете! Я просто ничего не знаю. Я ничего не помню!
Хэмиш предупредил: «Кто-то идет».
В коридоре послышались шаги, это была миссис Барнет. Она остановилась в дверях, и ее глаза расширились от ужаса при виде Ратлиджа, удерживавшего за плечо Мэй Трент, которая пыталась вырваться.
— Инспектор! — воскликнула она и двинулась к ним.
Тогда он сказал тем командным голосом, которым привык приказывать на войне. Ему было не до церемоний, он слишком устал.
— Миссис Барнет! Сядьте немедленно!
Женщина открыла рот в изумлении, но повиновалась.
— На постели лежит фотография, о которой я вам говорил. — Он продолжал удерживать Мэй Трент, чувствуя тепло ее тела сквозь свитер, который на ней был надет поверх длинной юбки. — Возьмите ее и скажите — узнаете ли вы женщину на ней.
Миссис Барнет встала, подошла к кровати, взяла фотографию и, сдвинув брови, посмотрела на улыбающееся лицо.
— Я думаю… Вернее, я знаю — это Вирджиния Седжвик, невестка лорда Седжвика.
Мэй Трент вдруг заплакала, отвернувшись от Ратлиджа.
— Она была женой его старшего сына? Артура?
— Да, верно. Но почему вы так… Но почему из-за этого надо мучить бедную мисс Трент? Она никогда не встречалась с этой женщиной, насколько мне известно.
— Как умерла Вирджиния Седжвик?
— Она просто исчезла. Никто не узнал, как именно. Были слухи, что она убежала от мужа. По моему мнению, это не могло быть правдой. Она совершенно не походила на женщин такого сорта.
Хэмиш заметил: «Так всегда говорят о сбежавших женах, не зная, что случилось в действительности».
— Не понимаю, что все это значит. — Миссис Барнет протерла стекло на фотографии краешком фартука. — Прошу вас, отпустите бедную мисс Трент!
— Муж нашел миссис Седжвик?
— Нет. Вернее сказать, не нашел ее живой. Она, оказывается, села на этот корабль — «Титаник». Сначала этого не знали, она числилась в списках под другим именем, и никто не догадался искать ее под девичьей фамилией, пока лорд Седжвик не нанял кого-то сделать то, что не смогла полиция. — Миссис Барнет замолчала в смущении.
— Откуда вы все это знаете?
— Мой муж рассказывал мне — он встретил Эдвина в поезде, они вместе ехали из Лондона. Эдвин выглядел таким расстроенным. Он сказал, что его отец и Артур отправились в Северную Ирландию, чтобы привезти тело.
— Я читал, что большинство жертв было похоронено неопознанными.
— Так и было. Но Седжвик был уверен, что найдет ее. Он делал все ради сына. Поэтому нашел и привез ее. Я слышала, что была служба в маленькой церкви в его имении. Королева прислала цветы, говорили.
Ратлидж выпустил руку мисс Трент.
Хэмиш тут же подсказал: «Теперь спроси у нее!»
— Викарий знал, что вы были на «Титанике»? — спросил Ратлидж у мисс Трент. — Что могли встретить Вирджинию Седжвик и даже видеть, как она утонула? Или отец Джеймс пытался вернуть вам память?
— Нет! Я никому ничего здесь не рассказывала. У отца Джеймса были вырезки из газет, и он увидел там мое имя среди выживших. Он хотел… — Она замолчала, не в силах продолжать.
— И вы не смогли вспомнить, что произошло в ту ночь на корабле?
Она покачала головой, темные волосы упали на ее лицо, скрыв его, как завеса. Тем не менее отец Джеймс именно ей завещал эту фотографию. Он наверняка просил ее вспомнить, уговаривал найти в себе храбрость, как бы он выразился.
Священник не верил, что ее память о той ночи навсегда утрачена. И надеялся, что с годами, а он не собирался умирать, она вспомнит. И все-таки странный поступок — дописать пункт в завещании. Ведь если он умрет, какая разница, вспомнит Мэй Трент или нет.
Вырезки. Фотография. Завещание.
Почему все это было так важно для отца Джеймса?
И вдруг промелькнула мысль, которая могла показаться невероятной, — если Мэй Трент и убила священника, то для того лишь, чтобы он перестал наконец ворошить ее память, пытаясь вернуть воспоминания, которые она не хотела возвращать, чтобы больше никогда не видеть картины той страшной ночи. Она боялась, что не сможет этого пережить.
Более полугода тому назад он и сам чуть не убил доктора, который пытался вытащить на свет то привидение, которое терзало его, и тогда он окутал себя упорным молчанием, как темным защитным покрывалом. Вот и у Мэй Трент нашлась причина более веская, чем у Уолша, для убийства отца Джеймса.
Он заметил, что обе женщины смотрят на него с удивлением, и, сделав усилие над собой, заглянул в глаза той, что была моложе. Ему показалось, как что-то мелькнуло в них, словно она прочитала его мысли.
— Я его не убивала, — сказала она спокойно, и лицо ее осталось бесстрастным, лишенным эмоций. — Я говорю правду.
«А что, — спросил Хэмиш, — если священник не стал больше настаивать, а вместо этого написал дополнение в завещании, надеясь, что со временем она сможет вспомнить и сделать то, что было так для него важно?»